В эпоху раннего Средневековья в политической и культурной жизни Восточной Европы и в прилегающих к ней районах Азии ключевую роль играла мощная полукочевая империя – Хазарский каганат, раскинувшийся на обширных пространствах от Волги до Днепра.

Но в школьных и вузовских учебниках по отечественной истории этому государству отведено неоправданно мало места. Об истории Донецкого края в эпоху Хазарского каганата «Вечерка» попросила рассказать руководителя археологической группы Донецкого национального университета, старшего научного сотрудника Александра Евглевского.

КТО ТАКИЕ ХАЗАРЫ?

– Александр Викторович, что представлял собой Хазарский каганат, влиявший на

исторические судьбы и культуру целых народов?

– Это, несомненно, яркий феномен в евразийской истории и культуре. По сути, это была империя, первое феодальное государственное образование в Восточной Европе, занимавшее

огромную территорию, на которой проживали различные по этническому происхождению народы, находившиеся на неодинаковом экономическом и культурном уровне, исповедовавшие разные религии. Каганат контролировал многие транзитные пути, соединяя тем самым в одну цепочку Китай, Иран, Волжскую Булгарию, Византию и Западную Европу. Хазарский каганат просуществовал около 300 лет – со второй половины VII до середины X века. За этот период он сыграл одну из узловых ролей, как минимум в средневековой истории Восточной Европы.

Поэтому хазароведение вот уже лет 30 переживает бурный подъем во многих странах, в том числе во многих европейских, в США и Израиле.

– А кто такие хазары, откуда они пришли?

– Точек зрения о происхождении хазар немало. Становиться на чью-либо позицию я бы не хотел, поскольку для меня, как археолога, вопрос этнических определений далеко не первостепенен. Но все же самой весомой, на мой взгляд, является версия, согласно которой происхождение этнических хазар следует связывать с одним из гунно-савирских племен, обитавших на Северо-Восточном Кавказе в VI веке и в тот же период подвергшихся тюркизации. Во всяком случае, под 555 годом сирийский автор Захарий Ритор сообщает о проживавшем за Каспийскими воротами, то есть за Дербентским горным проходом, племени хазар. Так или иначе, территория, лежащая к северу от Дербента, еще в середине VI веке в письменных источниках именовалась Хазарской областью.

Но не выглядит ли странным, что это небольшое племя, во второй трети VII века находившееся на службе у Ирана, остановило победоносное шествие арабо-мусульманских войск и после развала Западнотюркского каганата довольно быстро распространило свое влияние на обширные территории от Северо-Западного Прикаспия до Днепра?

В связи с этим я склонен присоединиться к той точке зрения, согласно которой название

племени могло произойти от слова «хазар», что в переводе со среднеперсидского означает «тысяча». Оно использовалось в системе военной организации не только тюркских, но и многих других народов, в том числе и иранцев. Название военного подразделения племени могло превратиться в его самоназвание.

Тюркюты и гунно-савирские племена, куда входили и этнические хазары, объединились, причем эту коалицию стали называть хазарами, чтобы отделить их от болгарских племен, находившихся севернее и западнее. Недаром же до 652-653 годов в арабо-мусульманских источниках хазары и тюрки упоминаются раздельно, а после этой даты тех и других называют то ли хазарами, то ли тюрками – как некую общую силу. Именно с этого момента этническое название племени «хазар» превратилось в обозначение титульной «нации» Хазарского каганата.

СЛЕДЫ ХАЗАР В ДОНБАССЕ

– А что пишут ученые о хазарах Донецкого края?

– В наиболее свежем учебном пособии «История Донбасса: от древности до Средневековья», вышедшем в 2018 году в Донецком национальном университете, Хазарскому каганату отведено девять страниц. Однако лишь полторы из них рассказывают о Донецком крае, а все остальное изложение посвящено Нижнему Поволжью, Заволжью, Предкавказью и Крыму. И при этом хазарский вопрос в пособии освещен сухо и лишь с традиционными оценками.

– Какие археологические памятники Хазарского каганата исследованы в Донецком крае?

– Материальную культуру Хазарского каганата отражает так называемая салтово-маяцкая археологическая культура. В Северном Приазовье открыты остатки кратковременных стойбищ и селищ – зимники и летники с полуземлянками и юртообразными жилищами. То есть ближе к зиме кочевники уходили на юг к Азовскому морю, вдоль побережья которого располагались их зимники – поселения с углубленными в землю полуземлянками, юртообразными жилищами с глинобитными стенами. С потеплением население перекочевывало на север – к летникам.

На больших селищах известны хозяйственные ямы для хранения зерна – до двух тонн в каждой. В то же время обращает на себя внимание бедность этого населения. Например, в погребениях найдены лишь простые вещи. По всей видимости, эти памятники оставлены людьми, занимавшимися хозяйственной деятельностью, в частности связанной с поставками в каганат фуражного и продовольственного зерна. Кроме того, жители этих небольших поселков могли обслуживать торговые караваны, обеспечивая их продовольствием и ночлегом, оказывая содействие при переправах через реки Приазовья. На основании письменных источников данное население можно соотнести с так называемыми черными болгарами – подданными каганата.

На правом высоком берегу Северского Донца привлекает внимание цепочка расположенных довольно близко друг от друга относительно крупных и небольших поселений у сел Сидорово, Царино, Теплинское, Татьяновское, Райгородское, Святогорское, Новоселовское и др.

Наиболее выразительны погребения кочевников в курганах, где рядом с хозяином захоронены лошади и уложен разнообразный инвентарь: украшения, сосуды, остатки луков и колчанов.

Кроме поселений и курганных погребений, исследованы многочисленные грунтовые могильники (в частности, возле Лиманского и Чернецкого озер), которые связываются с праболгарами, превалировавшими в Донецком крае в эпоху Хазарского каганата.

НАЙДУТ ЛИ ХАЗАРСКИХ ИУДЕЕВ?

– Известно, что в Хазарском каганате был принят иудаизм. Остались ли какие-то следы иудаизма в Хазарии в целом и в наших степях в частности

– Хазарский каганат со времен Средневековья до появления на политической карте Израиля многие столетия оставался единственным государством, где иудаизм был принят в качестве государственной религии.

Следы культового проявления иудеев в Хазарии археологи ищут давно, но безрезультатно. Именно поэтому сегодня среди археологов превалирует мнение, что иудаизм в Хазарском каганате был принят лишь его правящей верхушкой, а остальные слои населения оставались преимущественно язычниками. А найденные редкие артефакты, которые напоминают иудейскую символику, недостаточно убедительны. Зачастую они связаны с античными надгробными плитами, вторично использованными в хазарское время. Однако я полагаю, что иудейские погребения уже давно раскопаны, но не идентифицированы. Во всяком случае, археологическая реальность иудаизма в Хазарии могла быть совершенно иной, нежели мы ожидаем, руководствуясь представлениями о быте и культовой практике современного иудаизма.

–  Остались ли какие-то прямые потомки населения Хазарии?

– Судьба Хазарского каганата и его населения была предрешена. Являясь своеобразным буфером между Востоком и Западом, между различными по укладу и вероисповеданию государствами и языческими кочевыми образованиями, он испытывал колоссальные внутренние и внешнеполитические проблемы. Этногенетические и этнокультурные нивелирующие процессы в нем были неизбежны. Именно поэтому прямых потомков хазар нет.

Правда, некоторые исследователи считали таковыми крымских караимов, но не караимов по вероисповеданию, отделившихся от основной веры, а караимов-тюрков по этническому происхождению.

Беседовал Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

Новый год – единственный праздник, который отмечается во всех странах мира, правда в разное время. В канун нового, 2021 года «Вечерка» попросила рассказать руководителя археологической группы Донецкого национального университета Александра Евглевского о свидетельствах того, что этот праздник отмечали в древности, в том числе и на территории нашего края.

ДРЕВНИЕ КОРНИ ПРАЗДНИКА

– Александр Викторович, есть ли какие-нибудь археологические свидетельства о праздновании Нового года в древности или в Средневековье? Где и когда стали праздновать наступление нового года?

– Археологические факты свидетельствуют если не о праздновании Нового года, то о цикличных обрядовых церемониях, которые можно отнести к третьему тысячелетию до нашей эры. Во всяком случае, вся жизнь древнего человека напрямую была связана с природными явлениями, прежде всего с периодами солнечной и лунной активности. Поэтому точкой отсчета нового года считалось начало полевых работ или сбора урожая. Но из-за разных климатических поясов начало такого отсчета было различным. 

В Древнем Египте начало года было приурочено к разливу Нила в начале сентября. Ведь только разлив реки гарантировал урожай в засушливых землях. А в Месопотамии началом года и одновременно началом нового земледельческого цикла считался период прибывания воды в руслах рек – Тигра и Евфрата.

Современное человечество, как известно, ведет отсчет нового года с 1 января 46 года до н. э. – благодаря римскому императору Юлию Цезарю. Окончательно же празднование Нового года с 1 января закрепилась в Европе в XVIII веке. В Россию эта традиция пришла к началу 1700 года при Петре I.

А в Монголии считают, что Новым годом (хуралом) управляют Солнце и Луна, поэтому отмечают его дважды в год. Первый раз – 31 декабря, когда детей поздравляют Снегурочка и Дед Мороз, который, в отличие от нашего, наряжается в костюм скотовода-арата – надевает мохнатую лисью шапку и берет в руку вместо посоха длинный кнут. В кармане же у него лежат не конфеты, а огниво, кремень и табакерка. Однако более важное значение монголы придают Новому году по лунному календарю. Это Цаган Сар (Белый месяц), который отмечается чаще всего на второй неделе февраля. В этот период проводится обряд очищения (Гутор) – как жилища, так и души человека. Начало празднику положил в 1206 году Чингисхан.

ДЕНЬГИ КАК ПОДАРКИ

– У всех народов существует традиция раздачи новогодних подарков. Помимо всего прочего, дарят и деньги. Так повелось с древних времен?

– Да. Причем в древности нередко осыпали не какой-нибудь мелочью, а серебряными монетами. В Средневековье в мусульманских государствах существовала традиция раздачи специально отчеканенных под Новый год монет всем явившимся к резиденции правителя для новогодних поздравлений. А чтобы они отличались от обычных монет, на них изображали двенадцать различных животных, соответствующих тому или иному месяцу восточного календаря. 

Например, сельджукиды (огузы-тюрки на Ближнем Востоке) в XIII веке к началу Нового года выпускали монеты со знаками зодиака. Так, Кей Хосров II (1236-1245) под самый Новый год (в июле) приказал выбить монеты с изображением льва и солнца. Они чеканились в мусульманские годы хиджры (далее – г. х.) с 638 по 641 (1240/41–1243/44 гг.). По традиционным представлениям, берущим начало в Древнем Двуречье и дожившим без изменений до наших дней, в этом месяце Солнце находилось в созвездии Льва. Современная легенда объясняет изображение на новогодних монетах сельджукидов льва и солнца тем, что Кей Хосров II якобы пожелал разместить на них изображения горячо любимой им жены Тамары – дочери грузинской царицы Расудан, но против этого выступили мусульманские богословы. Тогда он решил поместить на монетах свое символическое изображение в виде льва, а в образе Солнца – Тамару. Это, конечно, красивая сказка. 

Не менее интересна и сельджукская монета с изображением сфинкса, стреляющего из лука в голову дракона, которой заканчивается его хвост. Она была отчеканена в городе Маридине в 599 году хиджры, который по нашему календарю начинался 20 сентября 1202 года. Основатель Османского государства Осман I (1299-1325) в 1315 году к началу Нового года, посвященного зайцу (согласно тюркскому календарю), выбил медные монеты с изображением этого животного. А в XIX веке в Коканде (Средняя Азия) была выпущена монета с надписью «Новогодняя».

– Но ведь на мусульманском Востоке запрещено изображать не только людей, но и животных.

– Не всегда такой запрет соблюдался строго. Даже глубоко верующие мусульмане в пределенных ситуациях нарушали запреты. Мне в странах Востока в некоторых деликатных ситуациях приходилось слышать от коллег-мусульман фразы типа «Аллах не видит так далеко». Мудрые правители Востока находили компромиссные решения, ведь надо же было иногда подбадривать подвластное население. Более того, однажды арабский халиф ал-Мутавакил (847-861) отчеканил для новогодней раздачи миллион серебряных дирхемов.

НОВОГОДНИЕ МОНЕТЫ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

– Имеются ли археологические или нумизматические свидетельства того, что в древности и на землях современного Донецкого края отмечали Новый год?

– Первые косвенные свидетельства, связанные с Новым годом, относятся к эпохе Золотой Орды, в состав которой в Средневековье входила и территория нынешнего Донбасса. В период правления хана Узбека в Орде функционировали астрономические обсерватории, в которых как минимум определяли точки равноденствий и солнцестояний. Так, при раскопках Нового Сарая (Царевское городище под Волгоградом) были найдены фрагменты бронзового квадранта, принадлежавшего одному из звездочетов, вероятно исполнявшему должность определителя времени молитв. Там же обнаружены и фрагменты другого астрономического инструмента – астролябии.

Кстати, именно кочевники Центральной Азии первыми в Евразии разработали календарную систему, откуда та стала распространяться по всему цивилизованному Востоку, в частности в Китай, Японию, Индию и другие страны.

Есть также нумизматические свидетельства того, что в Золотой Орде чеканили монеты к Новому году. Они ходили и в нашем крае. Некоторые из них датированы теми годами хиджры (мусульманского года), когда соответствующий знак зодиака являлся визитной карточкой Нового года. Это, например, несколько разновидностей медных монет 737 мусульманского года хиджры с изображением льва, символизирующего созвездие Льва, выбитых в столице Орды – городе Новый Сарай, который находился на Волге. В том же году хиджры выбита и монета с изображением солнца в клешнях рака, символизирующего созвездие Рака. А в городе Хаджи-Тархане (современная Астрахань) на новогодней монете 787 г. х. был изображен кувшин с чаркой (знак Водолея).

РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО В ЗОЛОТОЙ ОРДЕ

– А Рождество Христово в Золотой Орде отмечали?

– В XIII-XIV веках на ее территории большую активность проявляли католические миссионеры. Там даже существовали монастыри, храмы и католические миссии. По крайней мере, известны две монеты с христианской символикой. На одной из них, выбитой в городе Болгар, что на Волге, изображена сидящая женщина, на коленях которой – младенец с косой. Тогда была распространена такая каноническая иконография Богоматери с Христом. Вторая монета отчеканена в Хаджи-Тархане. На ней изображены осел и бык, склонившиеся над кормушкой-яслями, а над ними видна Вифлеемская звезда.

А вот о монетах с православной рождественской символикой в Золотой Орде мне ничего не известно, хотя в ее столице – городе Сарай – была православная епархия.

 Беседовал Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

Во времена Советского Союза Болгария считалась едва ли не 16-й республикой СССР, настолько между странами были братские отношения. Но далеко не все знают, что на территории нынешнего Донбасса в эпоху раннего Средневековья проживали болгары, объединенные в сильный союз племен, который многие историки именуют государством Великая Болгария. Подробнее о донецких средневековых болгарах «Вечерке» рассказал руководитель археологической группы Донецкого национального университета старший научный сотрудник Александр Евглевский.

– Александр Викторович, вы много лет проработали в археологической экспедиции, проводившей раскопки на территории Донецкой области. Приходилось ли вам находить материальные следы средневековых болгар?

– Скорее нет, чем да.

– А почему так неопределенно?

– Во-первых, археолог далеко не всегда находит то, что хочет, а, во-вторых, погребение чрезвычайно тяжело определить этнически. Наша экспедиция специализировалась исключительно на исследовании курганов Донецкой области, в то время как средневековые болгары оставили бескурганные (грунтовые) могильники, обнаруженные на Северском Донце, и кочевья-стойбища в Приазовье.

– Как вы прокомментируете версии о существовании в донецких степях государства Великая Болгария? Ведь такое громкое название подразумевает мощное государство, многочисленное население и наличие городов.

– Начну с того, что первое упоминание о болгарах, точнее, о племенах кочевников-праболгар (прабулгар), в исторических источниках относится к 481 году в связи с их нападением на Византию.

Что же касается Великой Болгарии, на мой взгляд, это довольно условное название государства с размытыми географическими границами, структурой и составом населения. Название «Великая Болгария» – вовсе не означает, что она была действительно великой, как, например, Великая Скифия. Правильнее будет говорить о том, что в Северо-Восточном Причерноморье во 2-й четверти VII века праболгары были объединены энергичным ханом Кубратом в мощный племенной союз с широким охватом территории, но где отдельные орды были относительно автономными. В исторической науке термин «Великая Болгария» более-менее прижился как хронологический и географический ориентир праболгар, а вот для археологии малопригоден.

Относительно городов подчеркну, что Великая Болгария существовала лишь кратковременный период (30-60 гг. VII в.) бытования праболгарских племен, да и кочевой уклад их жизни не предполагал наличие городов. В лучшем случае у праболгар могли быть лишь укрепленные поселения, но в нашем крае они не обнаружены.

– Какую примерно территорию охватывал союз праболгарских племен?

– Опираясь на византийские исторические сочинения монаха Феофана Исповедника и константинопольского патриарха Никифора, а также на некоторые другие косвенные сведения, но, прежде всего, на археологические источники, можно сказать, что союз болгарских племен в середине VII века охватывал своеобразной дугой Азовское море и обширные степные просторы вокруг него. На востоке граница проходила где-то к западу от Ставропольской возвышенности, на северо-востоке – это правобережье Нижнего Дона, на западе – до Днепра. Наконец, северо-западная граница проходила в лесостепи, то есть примерно там, где встречаются памятники пеньковской археологической культуры и замечены следы взаимодействия праболгар и древних славян.

– А что пишут ученые в научных работах и учебниках о праболгарах периода Великой Болгарии относительно Донецкого края?

– Ничего нового, конкретного, внятного.

– Почему?

– Этот вопрос надо бы задать их авторам. Но, думаю, что наши местные археологи и историки не разобрались в том, какие археологические комплексы того времени следует связывать с этническими праболгарами, которые ведут свое происхождение от гуннов, а какие – со смешанным населением, включавшим кочевников иранского и угорского круга. Видимо, не смогли или не рискнули дать осмысленную рабочую версию и о локализации конкретных племен праболгар, известных по письменным источникам. Так или иначе, задача эта чрезвычайно сложная. Не потому ли, например, в вышедшем в 2018 году в ДонНУ учебном пособии «История Донбасса» вы не найдете самостоятельного раздела о праболгарах периода Великой Болгарии. Там есть лишь два десятка фраз о праболгарах, разбросанных в контексте истории других племен – авар и хазар.

– А как в таком случае назывались праболгарские племена в письменных источниках? И какие из них можно увязать с нашим краем?

– В упомянутой мной приазовской дуге донецкие степи оказываются в условном географическом центре праболгарского союза племен. Однако его ядро (если оно вообще было) или, правильнее сказать, главенствующие в союзе праболгарских племен оногуры (они же, с некоторыми оговорками, унногуры, унугуры-булгары, авногуры, оногундуры, унногундуры, утигуры, хунугуры и т. д.) логическим путем можно локализовать в Восточном Приазовье, а точнее – к северу от нижнего течения Кубани. В раннесредневековом источнике «Армянская география» сообщается еще и о таких праболгарских этнонимах, как Огхондор-Блкар, Дучи-Булкар, Купи-Болгар и Чдар-Болкар. На территории Донбасса, скорее всего, кочевали преимущественно племена кутригуров, позже здесь прошли утигуры-оногуры.

Но все упомянутые племена непросто локализовать. В этой связи отмечу, что Северное Приазовье в археологическом смысле пока представляет собой темное пятно – даже в сравнении со слабо изученной Великой Болгарией. Больше ясности с изучением праболгар в Подонцовье, где еще в начале XX века открыты могильники зливкинского типа, но и они еще не получили четкого места в союзе праболгарских племен. Гораздо лучше праболгары, обитавшие в нашем крае, осмыслены в рамках Хазарского каганата.

– Куда уходят корни праболгар?

– Этногенез народов – это не задача археологии. Могу лишь кое-что набросать отдельными штрихами.

Праболгары – это наиболее ранние болгары, некое сообщество племен с близкой культурой и территорией обитания. Они ведут свое происхождение от тюркоязычных кочевых племен, пришедших из восточных степей в период раннего Средневековья. Их корни уходят в гуннский союз племен, который характеризуется общекочевой евразийской материальной и духовной культурой, без явно выраженных признаков у отдельных племен.

Нередко этнонимы «гунны» и «болгары» в источниках являются синонимами, а иногда и приобретают форму гунно-булгары. Само слово «булгар» в переводе с древнетюркского языка обозначает «смешанный». В период раннего Средневековья праболгары состояли из тюркского, угорского и иранского этнических компонентов, возможно, и других.

– Какова судьба праболгар Великой Болгарии?

– После распада Великой Болгарии в 3-й четверти VII века в связи с натиском хазар происходит разделение праболгар на три ветви, каждая из которых обрела свою историческую судьбу. Часть из них во главе с ханом Аспарухом, сыном основателя Великой Болгарии Кубрата, в 70-е годы VII в. ушла в подвластные Византии земли на правом берегу Дуная, где они подчинили Союз семи родов – политическое объединение славян. Праболгары, будучи сравнительно малочисленными и более отсталыми, чем восточнобалканские славяне, быстро славянизировались, хотя тюркские культурные традиции отчетливо отложились там во многих сферах жизни, в целом сохранился и тюркский антропологический тип. Другая часть праболгар ушла на северо-восток – в междуречье Волги и Камы, где они также подверглись сильному смешению с местным населением. Там сложилось государство Волжская Булгария. Третья часть праболгар во главе с ханом Батбаем осталась на своих землях и подчинилась хазарам.

В заключение отмечу, что по результатам переписи населения 2001 года болгары в Донецкой области заняли 11 место с численностью 4,8 тысячи человек, но в последующие годы была заметна тенденция к уменьшению их числа. Если мы хотим сохранить характерную для Донецкого края многонациональную этнографическую картину, то надо на государственном уровне предпринимать усилия для фиксации этнографических особенностей проживающих ныне в Приазовье болгар и других народов.

Беседовал Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

Донецкие степи в древности и Средневековье были свидетелями многочисленных волн кочевников, накатывающихся с Востока. Одни проходили стремительно через наш край, вторгаясь в восточноев­ропейские страны, почти не оставив следов, а другие обосновались у нас надолго. Пожалуй, самыми воинствующими и загадочными ко­чевниками были племена печенегов. «Вечерка» попросила расска­зать о них руководителя археологической группы Донецкого нацио­нального университета, старшего научного сотрудника Александра Евглевского.

– Александр Викторович, в последнее время вы интен­сивно занимаетесь исследо­ваниями искусства и обря­довой жизни средневековых кочевников. Неужели ското­воды, большую часть своей жизни проводившие в седле, оставили культовые сооруже­ния и произведения искус­ства, в том числе и в нашем крае?

– Конечно, от кочевников или, как их еще порой называют, кен­тавров степей, сохранилось зна­чительно меньше материальных следов, чем от оседлых наро­дов. Ведь они постоянно пере­мещались, а значит, не оставля­ли после себя культурного слоя: не вели летописи, не чеканили монеты, не расписывали стены храмов, не сооружали стацио­нарные могильники... Подавля­ющее большинство сведений о них мы черпаем из исторических хроник оседлых народов, кото­рые с ними соприкасались, из дневников путешественников, а также в результате исследова­ний курганных погребений, из­ваяний и культовых сооружений.

Кочевой мир многообразен и безумно интересен. Кочевников неправильно называть дикими ордами, не имеющими разви­той культуры. Во всяком случае, многие культурные достижения проникли в Европу не только из Китая и других восточных стран, но и были принесены кочевника­ми.

– Какие, например?

– Ну, хотя бы музыкальный смычковый инструмент, называвшийся у тюркоязычных народов кобыз, имевший две-три струны, скрученных из конского волоса. Он сначала попал на Русь, а потом в Европу, где трансформировался и, по сути, стал прародителем скрипки.

– 8 апреля президент России Владимир Владимирович Путин, говоря о мировой чуме XXI века – коронавирусе, неожиданно упомянул и средневековых кочевников: «Наша страна не раз проходила через серьезные испытания: и печенеги ее терзали, и половцы – со всем справилась Россия. Победим и эту заразу коронавирусную». Это высказывание на все лады муссируют в интернете. А как бы вы прокомментировали его слова?

– В целом он, конечно, прав – Русь терзали печенеги и половцы, но войны с ними были все-таки далеко не такого глобального масштаба, как борьба с коронавирусной инфекцией. Во всяком случае, когда печенеги в IX-X веках вторгались на Русь, они хотя и разоряли славянские города и поселки, но не оставались там, не занимали лесные зоны. Их культурно-хозяйственный уклад жизни просто не требовал этого. Печенеги занимали степные пространства, вытесняя их прежних хозяев, таких же, как и они, кочевников, оказавшихся более слабыми. Это было естественным ходом культурно-исторического процесса, если хотите, природно обусловленным явлением с экономическим подтекстом.

– Александр Викторович, кем были печенеги?

– Такое название эти ко­чевники получили в русских летописях, а их настоящее тюркское имя беченеги. Ара­боязычные авторы называли их баджнаками, а византийские и западноевропейские хроники – пацинаками. На страницах исторических сочинений все эти названия появились только в IX веке – после образования в восточноевропейских степях кочевого союза племен, возглавленного печенегами, ведущими свою историю из давно распавшегося политического объединения Кангюй.

Очевидно, имя беченеги-печенеги пошло от их вождя Бече, так как в степях было принято называть род или племя по имени его первого главы. Однако все кочевнические союзы представляли собой конгломерат различных по происхождению племен, поэтому печенеги – это условное название.

– Откуда пришли печенеги в донецкие степи? И каковы их основные исторические вехи?

– В наши степи печенеги пришли из Заволжья на рубеже IX-X веков. А уже к середине X века занимали обширные степные районы на землях, по сути, развалившегося Хазарского каганата, в составе которого они еще недавно были в роли данников. Печенеги не только разорили богатые хазарские земледельческие районы и перерезали все торговые пути хазар, но и стали продвигаться на Запад. В этих условиях реальной силой, способной им противостоять, была Русь.

Впервые печенеги столкнулись с Русью в 915 году, когда, как сообщает русская летопись, «приидоша печенези первое на Русскую землю и створивше мир с Игорем, идоша к Дунаю». В первое время у печенегов с Русью были не только и не столько военные конфликты, сколько союзнические отношения. Во всяком случае, по летописям известен лишь один поход Руси на печенегов в 920 году во главе с князем Игорем Рюриковичем. Русский летописец об этом походе написал предельно скупо: «воеваша на печенегы». Неизвестно, кто победил в этой битве и куда конкретно был направлен удар русской дружины. Не исключено, что походы были и в донецкие степи.

Сведения о расположении орд (округов, колен) печенегов в письменных источниках довольно расплывчатые, но все же они позволяют предположить, что один или два округа восточного (днепровско-волжского) крыла печенегов кочевали на территории нашего края. Здесь, очевидно, располагались две орды из числа печенежских колен с такими трудно выговариваемыми названиями, как Вороталмат и Кварципур. Во главе каждой орды стояли великие князья, а в каждой орде было пять родов, которые возглавляли меньшие князья.

– Остались ли какие-то сле­ды пребывания печенегов в нашем крае?

– Да, остались. Правда, по причине рассеянности пече­негов по степи, их погребений обнаружено совсем немного, а изваяния и культовые сооруже­ния пока еще археологами не выявлены. Тем не менее извест­ны характерные признаки мате­риальной культуры печенегов. Это выразительные серебряные наборные пояса, тяжелые луки, изящных форм копоушки (ухо­чистки), разнообразные подве­ски-амулеты, глиняные лепные сосуды, украшенные причудли­вым орнаментом и т. д.

Мне не раз приходилось на­ходить их погребения, которые устраивались в чужих, более древних курганах. Погребали печенега головой на запад ря­дом с его верным конем, взнуз­данным и оседланным, точнее, с его имитацией-чучелом в виде головы, четырех ног и хвоста. Он был призван перевезти своего хозяина в иной мир. Такой обряд захоронения распространился в X-XI веках по всей восточноевропейской степи.

С печенегами была связана одна из наиболее известных трагедий русских дружин. В 971 году князь Святослав с небольшим войском, возвращаясь из похода в Подунавье, у днепровских порогов попал в засаду печенегов и был убит. Печенежский князь Куря (что означает волк) приказал отрубить Святославу голову и сделать из нее окованную золотом чашу. Этот обычай делать из черепов прославленных и сильных врагов ритуальные чаши был широко распространен у тюркоязычных кочевников, веривших, что таким образом к ним переходит сила и мужество поверженного врага. Хан Куря и его жена пили из этой чаши для того, чтобы у них родился сын, похожий на могучего и отважного Святосла­ва, о котором слагались леген­ды и песни не только на Руси, но и в Степи.

После смерти Святослава его сын, князь Владимир Святосла­вич, стал строить в граничащих со Степью районах городки и возводить укрепления-валы. Тем не менее с 993 по 1036 год печенеги многократно терзали и грабили русские земли. А до­нецкие степи для них в тот пе­риод были спокойным тылом. И только после смерти Владимира его сын, князь Ярослав Мудрый, в 1036 году разгромил печене­гов и избавил Русь от угрозы со стороны Степи – до того, как пришли половцы. Так закончи­лась полувековая история печенежского присутствия в вос­точноевропейских степях, в том числе и донецких.

Беседовал Сергей ГОЛОХА 

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

Визитной карточкой Донбасса являются не только терриконы угольных шахт, но и древние курганы, которых в наших степях очень много. Благодаря им ученые узнали много интересного о древнем и средневековом населении Донецкого края. О тайнах и мистике донецких курганов «Вечерка» попросила рассказать руководителя археологической группы Донецкого национального университе­та, старшего научного сотрудника Александра Евглевского, который многие годы специализировался на их раскопках.

– Александр Викторович, сколько примерно курганов выявлено в До­нецком крае?

– На сегодняшний день научно заре­гистрировано около 8 тысяч курганов, в том числе и уже исследованных архео­логами. Но есть еще малоисследованные районы нашего края, где нет их полного учета, а также курганы, которые, к со­жалению, навсегда останутся вне поля зрения археологов, поскольку оказались под современными застройками или пол­ностью распаханы. А еще многие из них из-за совсем небольшой высоты были развеяны ветрами и размыты дождями.

– Почему в нашем крае так много курганов?

– В географическом плане наш край представляет собой наиболее узкий уча­сток восточноевропейской степи, огра­ниченный с севера Северским Донцом, а с юга Азовским морем, то есть это был своеобразный степной коридор, через который с Востока многократно накаты­вались волны кочевников. Потому здесь и такая большая плотность курганов.

– Когда на нашей территории появи­лись первые курганы? Какие народы их оставили?

– Первые курганы появились в IV тыся­челетии до н. э. — в эпоху энеолита (мед­но-каменного века). А их сооружение продолжалось до XIV века н. э.

Начало этого явления учеными свя­зывается с распространением носите­лей индоевропейских языков, наиболее известными из которых были скифы. Курганы также воздвигали скандинавы, славяне и многие другие народы. Но за­ключительный этап их сооружения свя­зан с тюркоязычными средневековыми кочевыми племенами.

 В разные периоды у разных народов курганы являлись и просто могилами, и ритуальными сооружениями, и сакраль­ными границами между миром живых и мертвых, и пограничными ориентирами между землями, и маркерами своей тер­ритории, и наблюдательными пунктами для контроля над местностью и т. п.

Скифский курган

– Что вашей экспедиции доводилось находить во время раскопок курганов?

– Я уже рассказывал вашей газете о наиболее ярких курганных находках. На­помню вкратце о некоторых из них.

В кургане, раскопанном недалеко от города Снежное, наша экспедиция об­наружила в тайнике золотой предмет, напоминающий по форме шлем, функци­ональное назначение которого и смысл композиции на нем из шести скифских воинов до сих пор вызывают дискуссии у специалистов. Возможно, это было навершие головного убора знатного скифа.

Не менее выразительный курган был исследован у села Чугуно-Крепинка Шахтерского района, где мы раскопали погребение знатной молодой женщины, вероятно, сарматской жрицы I-II вв. н. э., в котором обнаружили большой набор золотых, серебряных и бронзовых укра­шений, а также культовых изделий.

Кстати, регион, охватывающий Снеж­ное, Шахтерский район и прилегающие к ним с юго-востока участки степи, являлся для нашей экспедиции в течение многих лет своеобразным Клондайком – там было исследовано наибольшее количе­ство курганов в нашем крае, подаривших потрясающие находки.

Каменные конструкции половецкого кургана

– Народные легенды повествуют о сокровищах, кладах, сундуках с золо­тыми монетами и украшениями, зары­тыми в курганах. Как бы вы могли это прокомментировать?

– Когда в XVII-XVIII веках наш край ак­тивно заселялся славянскими переселен­цами, а его территория контролировалась запорожскими казаками, стали возникать различные мифы о зарытых разбойника­ми в курганах кладах с сокровищами. Так, ходили слухи, что курган, находившийся на территории нынешнего Мариуполя, не­когда служил разбойничьим притоном и что в нем спрятаны несметные богатства.

Согласно народным легендам, при зарытии кладов с сокровищами существовала традиция их заклятия, то есть якобы проводился ряд магических ритуалов, делающих их недоступными для посто­ронних. Для этих целей часто исполь­зовали животных, которые в результате ритуала становились своеобразными охранниками сокровищ. Но если клад был особенно ценен и велик, то, по легендам, во время его заклятия убивали человека или даже замуровывали его живьем.

Такую будоражащую кровь легенду за­писал донецкий этнограф. Согласно пре­данию, прежде чем начать копать курган, нужно было принести жертву. Ее выбор определялся следующим образом: на ночь вершину кургана обильно посыпа­ли мукой, чьи следы на утро находили на нем, то животное и следовало принести в жертву. Кому-то попадались следы ку­рицы, кому-то –овцы, кому-то – теленка, а кому-то – и коровы. Когда очередь ко­пать курган дошла до одного из поселян, он тоже посыпал вершину мукой, а утром обнаружил там следы человека. Удивил­ся, но решил, что кто-то пошутил. Посыпал курган второй раз и снова обнаружил человеческие следы, в третий – тот же результат. Тогда мужчина решил копать курган, не принеся жертвы. Вскоре он обнаружил столько золотых и драгоцен­ных предметов, сколько еще никому из его односельчан не удавалось выкопать. Достал он все находки и счастливый по­нес домой –хвастаться добычей. А когда открыл дверь, увидел свою жену и дочь убитыми, лежащими в лужах крови.

Рассказы стариков о могильных кла­дах всегда волновали селян и толкали их на грабительские раскопки курганов. Особенно они активизировались после того, как в начале XX века в кургане у села Волонтеровка (ныне оно находится в черте Мариуполя) нашли горшок, в ко­тором было около 500 серебряных и мед­ных монет времен Петра Первого. Тогда крестьяне все перекопали по указанию какого-то таинственного старика.

Нередко путешественники отмечали в своих дневниках, что курганы якобы ми­стически связаны с каменными бабами, которые стояли на них как охранники.

Кроме того, есть много легенд о захо­ронениях в курганах народных героев и богатырей, которых негоже было погре­бать в обычных могилах.

– Приходилось ли вам сталкиваться с какими-нибудь мистическими явле­ниями во время раскопок курганов?

– Приходилось, и не раз. Хотя по боль­шому счету я не верю ни в какую мистику.

Например, вскоре после начала рас­копок погребения знатной сарматки в упомянутом мной кургане у села Чугуно-Крепинка сотрудники нашей экспедиции пережили небольшое потрясение. Небо, которое только что было ясным, вдруг заволокло черной пеленой, стремитель­но налетел ураган и начался ливень. В тот момент я на мгновение подумал, что, ви­димо, древние боги разгневались на нас за нарушение покоя сарматской жрицы.

– А известны ли вам современные реальные и одновременно мистиче­ские факты, связанные с курганами?

– Да, известны. Например, в начале 70-х годов прошлого века тогдашний пер­вый секретарь Донецкого обкома партии Владимир Дегтярев во время визита в пе­редовое хозяйство, которое находилось в селе Михайловка Красноармейского района, распорядился распахать шесть курганов, составлявших группу «Могила Мемрикская». Но как только бульдозер подъехал к первому кургану, он сразу же заглох, и эта затея так и не была осущест­влена.

Если же отбросить мистику, то, к со­жалению, культурное наследие нашего края в реальности несет большие потери, так как маленькие курганы продолжают распахивать или же они подвергаются грабительским раскопкам современных вандалов, одержимых жаждой наживы. И никакие мистические силы и каменные бабы не могут остановить эти процессы. Нужны превентивные охранные меры.

Беседовал Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

Однокомнатная квартира Льва Клейна на Васильевском острове была вся уставлена книжными шкафами и полками с историческими трудами. Возле стола – рабочая картотека.

ОСОБЕННО НЕОБХОДИМЫ УЧЕНЫМ ПО МНЕНИЮ ЛЬВА КЛЕЙНА

Сергей ГЛЕЗЕРОВ

glezerov@spbvedomosti.ru

При жизни этого человека называли богом и мучеником археологии, ему завидовали, его поносили и подвергали гонениям. Лев Самуилович Клейн – историк, археолог, филолог, общественный деятель, профессор СПбГУ, один из основателей Европейского университета в Санкт-Петербурге. Казалось бы, фигура очень яркая и заметная. Тем не менее, когда в ноябре прошлого года его не стало, это практически не было замечено научным сообществом. Наследием ученого стали более пятидесяти книг. Интересно, что семь из них в недавние годы вышли в Донецке, и занимался их изданием как раз наш собеседник – руководитель археологической научно-исследовательской группы Донецкого национального университета Александр ЕВГЛЕВСКИЙ.

– С Клейном я познакомился в 2002 году на крупной международной кон­ференции в петербургском Доме ученых. Предложил ему написать статью в нашу новую серию об археологии. Как мне показалось, в пер­вый момент он отнесся довольно равнодушно, однако вскоре я полу­чил от него письмо о готовности к со­трудничеству, после чего он прислал сразу две статьи. Завязалась пере­писка, которая переросла в дружбу. И это притом что я практик, значи­тельную часть жизни провел в экспе­дициях и далек от главной темы, ко­торой всю жизнь занимался Лев Са­муилович.

Впрочем, он тоже начинал как практик: работал в основном на Ниж­нем Дону, занимался катакомбной культурой бронзового века. Написал по этой теме несколько важных ста­тей, но вскоре почувствовал, что его призвание – теоретическая архео­логия.

Эта наука позволяет на основании фактов с существенной вероятнос­тью предсказывать новые открытия. Например, какие погребения нас ожидают при раскопках в том или ином районе, в том или ином курга­не. Или где ожидать расположение поселений определенной культуры... Образованному исследователю тео­ретическая археология подсказыва­ет: эта «колея» ошибочна, а эта, на­оборот, перспективна.

Еще с 1968 года Клейн читал курс лекций о собственных методах архе­ологических исследований в Ле­нинградском университете. Однако в советское и даже в постсоветское время подобные идеи не особенно приветствовались, недаром книга Клейна «Археологическая типоло­гия», написанная им в конце 1970-х го­дов, сначала была напечатана на За­паде, а в России только в 1991 году…

Впрочем, теоретическая археоло­гия была не единственным его конь­ком. Он внес существенный вклад в изучение «норманнского вопроса». Будучи приверженцем варяжской теории происхождения государства на Руси, он по кирпичикам разложил трехсотлетнюю дискуссию между норманистами и антинорманистами, выявив едва ли не все слабые и силь­ные звенья в цепочках аргументов…

Известны его исследования по ис­тории восточнославянского язычест­ва. Он оспаривал оценки и положе­ния таких выдающихся специалис­тов, как Борис Рыбаков и Владимир Топоров. Клейн сделал вывод, что главенство в славянском языческом пантеоне Перуна – умирающего и воскрешающегося божества, схоже­го с Аполлоном из греческой мифо­логии и связанного с культом плодо­родия, обеспечило выбор веры, точ­нее, привело к быстрому воспри­ятию христианства с идеей воскре­сения Иисуса Христа…

Много сил Клейн потратил на изу­чение Трои. Он доказал, что основ­ные герои «Илиады» не были истори­ческими персонажами, а Троянской войны и взятия Трои греками вооб­ще не было. Раскопанный же Шлиманом город не Троя, а Илион.

В 2019 году вышел двухтомник Клейна «Гомеровские штудии». Он закончил его, будучи уже тяжело больным. Вообще Лев Самуилович работал практически до самых пос­ледних дней – он ушел на девянос­то третьем году жизни. А в послед­ние свои часы он читал книгу выдаю­щегося британского археолога, тео­ретика и практика – Колина Ренфрю. Не хотелось бы, чтобы этот, на первый взгляд непримечательный, факт оказался незамеченным, ведь он показывает, насколько Клейн был неотделим от археологии.

Многие знавшие его говорили, что он был весьма своеобразным чело­веком, очевидно, имея в виду якобы манию величия: так считали даже многие его ученики. Да, он знал се­бе цену, понимал, что эрудирован го­раздо шире коллег. Энциклопеди­чески образован, владел в совер­шенстве несколькими языками: в Ве­ликобритании читал лекции на анг­лийском, в Германии – на немец­ком, в Швеции – на шведском. В разной степени знал еще около де­сяти. Но лучше всего – немецкий, так как во время войны был пере­водчиком, кстати, уйдя на фронт в шестнадцать лет..

Он имел право быть нескромным. Скромность в науке вообще считал пустотой. О себе он выпустил две объемные книги: «Перевернутый мир» и «Трудно быть Клейном». За­служил!

Он был человеком исключительно независимых взглядов. Еще будучи студентом университета, подгото­вил доклад против всесильного тог­да учения академика Марра в языко­знании, выступил с ним в Академии наук. Ему грозило исключение из комсомола и отчисление из универ­ситета: спасло его только то, что про­тив учения Марра выступил сам Ста­лин... Вообще Клейну было все рав­но, кто перед ним: академик, дирек­тор института или «простой» доктор наук. А вот с молодежью он не дис­кутировал – не его уровень…

Известны заповеди археологичес­кого семинара Клейна. «Ученый мир не дружные ребята из детской песен­ки. Всякое открытие – это для кого-то закрытие. Поэтому, сделав откры­тие, не надейся на всеобщий вос­торг. Будь готов к упорному сопро­тивлению, внезапным нападкам и за­тяжной изнурительной войне. Учено­му нужен талант, но прежде всего – мужество».

«Доказывай искусно и яростно, но помни, что поверят не твоему искус­ству и не твоей ярости, а твоим фак­там». «Не спорь до хрипоты. Против­ника не переспоришь, будь ты триж­ды прав. Задача всякого научного спора – не переубедить оппонента, а проверить себя, поверить в себя и приобрести сторонников»...

Однажды он сказал мне: «Я желаю, чтобы мои недруги прожили дольше меня». «Как это так может быть?» – изумился я. «Дело в том, что они до­лжны увидеть мои достижения. И это будет мой ответ им, наилучший спо­соб показать себя как человека и как ученого».

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

В эпоху Золотой Орды, а точнее во второй половине XIV наш край длительное время находился под властью легендарного беклярибека Мамая. В исторической памяти русского народа период его правления отложился, пожалуй, более многогранно, чем любого другого врага Руси. Об этом неординарном правителе Золотой Орды и наиболее вы­разительных страницах истории мамаевского времени мы попросили рассказать старшего научного сотрудника Донецкого национального университета Александра Евглевского, возглавляющего археологиче­скую научно-исследовательскую группу.

ВЛАДЕНИЯ БЕКЛЯРИБЕКА

‒ Александр Викторович, в одном из интервью на­шей газете, посвященном истории Донецкого края в эпоху Золотой Орды, вы упомянули и Мамая, причем не только как врага Руси. Расскажите о нем подроб­нее.

‒ Да, действительно Мамая нельзя оценивать в контек­сте истории Руси и Золотой Орды только в негативном све­те как антигероя ‒ хотя бы потому, что наибольший подъ­ем жизни в нашем регионе пришелся как раз на период его правления. Естественно, речь идет об эпохе, предшествовавшей массовому заселению и бурному экономиче­скому развитию Донбасса в XIX веке. Мамай вел грамот­ную внешнюю и внутреннюю политику, был талантливым полководцем и опытным политическим интриганом.

‒ В различной по жанру литературе можно встре­тить термин «Мамаева Орда». Правомерно ли это название?

‒ Хотя такого государства или некой этноплеменной кочевой орды не существовало, использование этого термина правомерно в том смысле, что часть Золотой Орды, которая располагалась к западу от Волги - Ак- Орда (Белая Орда), была под властью Мамая, в то время как восточная часть Золотой Орды ‒ Кок-Орда (Синяя Орда) ‒ находилась в руках его соперников за трон.

Во владения Мамая входили территории всего нынеш­него Донбасса, Крыма, почти всей современной Украины, а также степи Подонья, Северного Кавказа и Поволжья.

‒ Есть ли археологические и другие свидетельства пребывания Мамая в нашем крае?

‒ Прямых нет. Но на берегу реки Северский Донец, у села Маяки Славянского района, археологи исследовали поселок, где, очевидно, располагалась походная ставка Мамая и где временно чеканились медные мо­неты (пулы) с именами ставленников Мамая Абдаллаха и Мухаммад-Буляка. Мне и самому приходилось их там находить и прочитывать арабские надписи.

Видимо, поселок у села Маяки являлся небольшим ад­министративным центром, где происходил процесс обра­ботки и реализации природных и других ресурсов, посту­павших из Степи. Поселки на берегах Северского Донца и Азовского моря, а также могильники свидетельствуют, что наш край при Мамае, как и раньше, не был Диким полем.

Имя этого правителя широко представлено в геогра­фических названиях. Правда, в Донбассе связанных с ним топонимов я не припоминаю, а вот на Нижнем Дне­пре у города Запорожье есть курганный могильник Мамай-Гора, а также грунтовой некрополь Мамай-Сурка, где обнаружено более тысячи погребений XIII-XIV вв. В Крыму до XIX века было много названий, со словом «мамай». Например, гора Кучук-Мамай, курган Мамай-Оба, село Орта-Мамай. Но, пожалуй, самым известным топо­нимом является Мамаев курган в Волгограде. Правда, топоним «мамай» восходит еще к античному времени и означает холм, крепость. Мамай ‒ это также одно из наименований «каменных баб».

НЕОДНОЗНАЧНАЯ ЛИЧНОСТЬ

‒ Как бы вы охарактеризовали Мамая как лич­ность? И что можно сказать о его происхождении?

‒ Письменные источники донесли до нас противоре­чивые сообщения о личности Мамая и его государственной деятельности. Чтобы дать объективную оценку, необходимо отстраниться от его образа как антигероя Руси. При этом я, естественно, не склонен признавать его и как героя.

Восхождение к власти Мамая и его правление было пе­ревито нитями трагедий, связанных с драматичным пери­одом в истории Золотой Орды, когда в ней после смерти в 1357 году хана Джанибека развязалась гражданская война между многочисленными претендентами на трон. Кроме того, на этот период пришлись две вспышки эпи­демии чумы, свирепствовавшей во всей Евразии. Поэто­му еще недавно могущественная и наводившая ужас на всю Европу Золотая Орда распалась на ряд независимых владений, которые контролировали наиболее влиятель­ные представители рода Джучи (Джучиды).

Именно в этот период (1358-1381 гг.), метко названный в русских летописях «замятней великой», и появился на исторической сцене Мамай. Он был предводителем влиятельного племени кият. И поскольку он был исключительно политически одаренным, властным, очень амбициозным и решительным человеком, одним словом, неординарной личностью, то добился статуса бекляри­бека ‒ это что-то вроде премьер-министра и военного министра одновременно.

Возвышение Мамая было связано и с тем, что он же­нился на дочери хана Берди-бека Ханум, что по обычаю монголов делало его гургеном, то есть ханским зятем, своего рода членом правящего рода и давало большие права, за исключением права на трон, претендовать на который могли лишь лица, принадлежавшие к «золотому роду чингизидов». Поэтому в течение двадцати лет он правил государством при помощи подставных лиц из чингизидского рода Батыя.

После ожесточенных столкновений феодальных груп­пировок и убийств претендентов улусы, расположенные на западе от Волги, оказались под властью ставленника Мамая Абдаллаха, которого позже сменил другой его ставленник Мухаммад-Буляк.

ЛЕГЕНДЫ И РЕАЛЬНОСТЬ

‒ Насколько реалистично отражены события в знаменитом древнерусском «Сказании о Мамаевом побоище»?

‒ Эта рукописная повесть, посвященная Куликовской битве, дошла до нас в девяти списках, некоторые из ко­торых относятся к концу XVIII ‒ началу XIX века, что сви­детельствует об огромной популярности этого произве­дения в России. В книге были усилены злободневные на тот момент антилитовские и антиордынские акценты, не­избежно приведшие к тенденциозности текста.

Наряду с достоверными фактами в «Сказании» есть немало вымышленных эпизодов и грубых ошибок, связанных с плохим знанием автором истории того време­ни. Например, нелепо выглядит его попытка показать Мамая как язычника ‒ якобы он, предчувствуя свою гибель, пытается призвать на помощь не только Магоме­та (будучи мусульманином), но и языческих богов, при­чем из русского мифологического комплекса ‒ Перуна, Хорса и других.

Я бы не акцентировал внимание на поражении Мамая в Куликовской битве. Русско-татарское противостояние не носило межэтнической и религиозной окраски. Пра­вильнее говорить о политической борьбе разных сил за влияние в Золотой Орде, а значит, и во всем русско-та­тарском государстве. Просто русские предпочли закон­ную власть чингизидов, то есть хана Токтамыша, что и определяло их борьбу с Мамаем.

‒ А есть ли историческая достоверность в народ­ных легендах о Мамае?

‒ Былинный Мамай далек от реального политическо­го деятеля. Это просто один из символических персонажей, наделенных стереотипными чертами и олицетворя­ющих борьбу Руси со степной угрозой. Дело в том, что когда в эпос попадают исторические имена, их носители подчиняются законам былинной поэтики и становятся эпическими персонажами. Так, исторические Мамай и Батый приобрели обобщенные черты врагов Русской земли. Но в реальности Мамай не имел патологической ненависти к Руси и к православной вере.

Вообще, слово «мамай» заимствовано из тюркских языков и может употребляться в обобщенном значении как «носитель зла». Очевидно, имя Мамай актуализиро­валось в связи с воспоминаниями о татаро-монгольском нашествии и даже стало ассоциироваться с ним в целом.

‒ Какова судьба Мамая?

‒ В разрезе событий тех лет судьба Мамая законо­мерна. В войнах сразу на несколько фронтов ‒ против Литвы, Руси и золотоордынского хана Токтамыша ‒ у него не было шансов на успех. Поэтому 8 сентября 1380 года на Куликовом поле он потерпел поражение.

Он бежал в свою вотчину ‒ Крым, точнее, в город Кафу (нынешнюю Феодосию), собирался в новый поход на Москву, но был предательски убит. Археологи яко­бы нашли могилу Мамая в кургане Шах-Мамай у города Старый Крым. Но это спорный вопрос.

Беседовал Сергей ГОЛОХА 

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

В древние времена в нашем крае кочевали разные племена, периодически вытесняя друг друга. Заметный след в его истории оставили половцы, многократно упоминающиеся в

русских летописях. Об этих кочевниках, населявших восточноевропейские степи в эпоху Развитого Средневековья, мы попросили рассказать старшего научного сотрудника Донецкого национального университета Александра Евглевского.

НОВАЯ РОДИНА

КОЧЕВНИКОВ

‒ Александр Викторович, истори­ческая память хранит много событий, связанных с взаимоотношениями жи­телей Древней Руси с половцами. Они отразились в летописях, сказаниях и былинах русского народа. Когда и откуда пришли эти кочевники? Поче­му они решили остановиться в нашем крае?

‒ Орды кочевников, которых на Руси называли половцами, пришли в восточ­ноевропейские степи не ранее середины XI века в результате движения много­численных племен (преимущественно тюркского происхождения) с Алтая и прилегающих к нему территорий, где они консолидировались в IX-X веках в мощ­ный племенной союз. Но установить точ­ный первоначальный очаг формирования их этногенеза едва ли возможно.

В 1055 году они уже были на Волге, а чуть позже одна из их орд, возглавля­емая ханом Блушем, впервые подошла к южной границе Руси. Тогда русские князья заключили с этими кочевниками мир и, как писал один из русских лето­писцев, «возвратишася половцы восво­яси». Однако они не ушли далеко, а от­кочевали в низовья Дона и Северского Донца, вышли к Азовскому морю, в том числе и на территорию современного Донбасса.

В русских летописях отмечалось боль­шое количество половцев (кипчаков - по восточным источникам) и высказыва­лись серьезные опасения относительно их все усиливающейся мощи. Наиболее агрессивными половцы были в первые десятилетия своего появления в восточ­ноевропейских степях. Они совершали многочисленные победоносные набеги на русское пограничье. Но после крайне агрессивных первых лет соприкоснове­ния с Русью политическая жизнь в реги­оне к концу XI века стабилизировалась, и вся территория Степи была поделена между отдельными ордами. Основыва­ясь на летописных данных и археологи­ческих источниках, исследователи дали таким территориальным объединениям условные названия, согласно их геогра­фическому положению: лукоморские половцы, поморские, приднепровские, нижнедонские и др. А в Донецком крае кочевали донецкие половцы, точнее, мощный кочевой союз племен, возглав­ляемый влиятельной династией Шаруканидов.

Эта огромная степь с высоким траво­стоем, с развитой речной системой и выходом к Азовскому морю оказалась на­столько благоприятной для кочевников, что на рубеже XI-XII веков они, очевидно, стали воспринимать ее как свою вторую родину. К тому же она находилась на до­вольно значительном расстоянии от Руси, с юга была защищен морем, а с востока ‒ Доном, который в теплый период года становился относительно серьезной пре­градой для незваных «родственников» с Востока.

ПОЛОВЕЦКИЕ «ГОРОДА»

‒ В наших краях половцы постоянно кочевали или основывали какие-то стационарные поселения?

‒ Со временем  часть половцев оседала на земле, о чем свидетельствуют упоми­нания в древнерусских летописях о похо­дах русских князей на половецкие города в 1111 и 1116 годах. Правда, на самом деле это были небольшие городки, остат­ки которых археологи нашли вдоль высо­кого правого берега Северского Донца. Вполне возможно, что одно из таких по­селений, исследованное археологами у села Маяки Славянского района Донец­кой области, имеет отношение к упомяну­тому в летописях половецкому «городу» Шарукань. Этот и другие оседлые пункты бывших кочевников не имели каких-либо характерных для средневековых городов укреплений, но располагались на есте­ственно защищенных мысах.

Население этих совсем небольших городков было смешанным: кроме по­ловцев, там проживало незначительное число прежних хозяев здешних мест ‒ аланов, торков (огузов), печенегов и представителей различных болгарских племен, а также славяне. О том, что на­селение было относительно пестрым, свидетельствует, например, рассказ рус­ской летописи о сыне русского князя Вла­димира Мономаха Ярополке, который после пленения дочери аланского князя в одном из городков выше по течению Северского Донца женился на ней. Нема­лая часть населения была христианской. Не исключено, что также в городках про­живали мусульмане. Но в основном там жили, очевидно, язычники.

КРАЙ КАМЕННЫХ «БАБ»

‒ На территории Донбасса находят много половецких изваяний, которые в народе называют каменными баба­ми. Кому они посвящены?

‒ Культовые курганы с каменными из­ваяниями на них кочевники устраивали только на своей земле. Эти изваяния не только являлись образами умерших со­родичей, помогая сохранять до опреде­ленного времени память о них, но и отра­жали многие другие мировоззренческие смыслы культуры кочевников, одним из которых могло быть своеобразное са­кральное закрепление местности. При этом самые окраинные курганы с изваяниями в известной степени и в конкрет­ные периоды времени очерчивали грани­цу Половецкой земли.

Такие культовые курганы донецкие археологи исследовали в немалом ко­личестве, а если учесть огромное число изваяний, зафиксированных вне архео­логического контекста, то есть обнару­женных в школьных, сельских и город­ских музеях, а также случайно на полях и в частных собраниях, то можно утверж­дать, что на один квадратный километр на Донетчине таких курганов было устроено больше, чем где-либо в Евразии. Одним словом, наш край можно считать центром Половецкой земли (Западный Дашт-и Кипчак ‒ по восточным источникам).

Именно поэтому сюда был направлен первый русский поход против половцев, закончившийся полным разгромом ко­чевников. Тогда погибло более 20 по­ловецких ханов разных уровней, в том числе и великий хан Урусоба, а также прославленные ханы Алтунопа и Белдуз.

ОТ ШАРУКАНА

ДО КОНЧАКА

‒ Какие еще имена правителей по­ловцев известны историкам?

‒ После могущественного половецко­го хана Шарукана этой землей правил его сын Сырчан, затем ‒ хан Отрок (Атрак), вернувшийся сюда после вынужденной откочевки на Северный Кавказ, где ко­чевала его орда, будучи на службе у гру­зинского царя. Туда Отрок уходил в связи с походами русского князя Владимира Мономаха.

В начале 70-х годов XII века вся власть в доно-донецком объединении племен сосредоточилась в руках хана Кончака ‒ сына Отрока из рода Шаруканидов. Вежи хана Кончака находились преиму­щественно на реке Тор, притоке среднего течения Северского Донца. В этот период половцы стали участвовать в междоусоб­ных войнах русских князей, способство­вали передвижению караванов, заключа­ли династические браки, начали селиться вблизи славянских земель и на них, сме­шиваясь с местным населением.

Наконец, с этим периодом связаны со­бытия, отраженные в знаменитой поэме «Слово о полку Игореве». В ней описано сражение с половцами, закончившееся для русских воинов страшным разгро­мом. Оно произошло в 1185 году в Се­веро-Восточном Приазовье, а точнее ‒ ближе к реке Берда. Об этой битве я уже подробно рассказывал в одном из интер­вью газете «Донецк вечерний».

‒ Остались ли от тюрков-половцев потомки? Если да, то, может быть, сре­ди них есть такие, которые представ­ляют ныне наш многонациональный край?

‒ За века этногенез племен и народов проходит сложный путь, поэтому трудно определить, какие конкретно кочевники явились основой для того или иного со­временного тюркского народа. Кроме того, племена, победившие в политиче­ской борьбе, нередко принимали имена побежденных или наделялись чужими именами согласно письменным источни­кам. Прозрачнее в этом плане выглядит ситуация на Северном Кавказе, где можно выделить некоторые современные народы с выраженными тюркскими чер­тами. Это карачаевцы, черкесы, кабар­динцы и др.

Термин «тюрки» — слишком широкий, после VIII века он, по сути, перестал от­ражать реальное положение дел, по­скольку племя тюрк, возглавляемое могущественным родом Ашина, с того времени стало растворяться в массе многочисленных племен, входивших в состав раннесредневековых тюркских каганатов Евразии. Так что ныне термин «тюрк» удобен лишь для отделения всех других народов, не имеющих тюркских корней.

Беседовал Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

Алтай до сих пор таит в себе множество тайн, которые пытаются разгадать историки и другие специалисты. Недавно в Монгольском Алтае побывал археолог Донецкого национального университета Александр Евглевский. «Донецк Вечерний» попросил его поделиться своими впечатлениями об экспедиции.

ОТ ДОНБАССА

ДО МОНГОЛИИ

— Александр Викторович, недавно вы вернулись из Монголии. Что заставило вас отправиться в столь дальнюю стра­ну? Ведь и у нас в Донбассе много инте­ресных археологических памятников.

— Да, действительно наш край богат археологическим наследием древних и средневековых культур, поскольку в свое время являлся своеобразным узким ко­ридором из Азии в Европу, по которому одна за другой накатывались миграцион­ные волны. На Запад шли не только орды кочевников, вытесняемые более силь­ными племенами, а также подгоняемые алчностью предстоящей добычи и заво­евания новых стран и народов. Миграции вызывались и причинами природного характера, в частности, засушливыми периодами, заставлявшими людей искать новые пастбища для их стад скота. Были и переселения представителей разных культур с неустановленными причинами, в том числе в обратном направлении — из Европы в Азию.

Словом, мне как археологу-кочевниковеду было очень интересно там пора­ботать. Когда из Санкт-Петербургского Музея-института семьи Рерихов поступи­ло предложение принять участие в архе­ологической экспедиции в Монгольский Алтай, я с радостью согласился.

— Где конкретно вы работали?

— Эта экспедиция уже несколько лет работает в предледниковой высокогор­ной зоне Монгольского Алтая, где вер­шины гор достигают высоты более 3500 метров. Этим летом лагерь был разбит на берегу горной реки в межгорной котло­вине, в местности с тюркским названием Кызыл-Таш (Красный Камень), которая находится на северо-западе Монголии. Кстати, чуть севернее — на российской территории, в Кош-Агачском районе в Ре­спублике Алтай — находится центр Азии.

ЗАГАДОЧНЫЕ РОСПИСИ

ЧЕМУРЧЕКОВ

— Какая задача была поставлена перед экспедицией? Какие находки были наиболее выразительны?

— Экспедиция продолжала реализацию научной программы прошлых лет — была направлена на исследование культовых объектов и курганов так называемой чемурчекской археологической культуры. Это мегалитическая культура раннего бронзового века середины III тыс. до н.э., ареал которой охватывает значительную территорию Монгольского Алтая, исто­рическую область Джунгарию, располо­женную в Синьцзян-Уйгурском автоном­ном округе Китая, часть Российского и Казахстанского Алтая.

Материальная культура чемурчеков не балуют археологов находками, они редки, но всегда впечатляют своей не­обычностью и контекстом обнаружения. Отмечу редчайшие каменные сосуды, свинцовые и бронзовые культовые изде­лия и украшения. Но в основном прихо­дится иметь дело с каменными конструк­циями из погребальных и ритуальных комплексов. О находках плит с высечен­ными на них петроглифами невозможно говорить без эмоций, ведь они пред­ставляют собой замысловатые антропо­морфные и зооморфные композиции. Чего стоят изображения «инопланетян с антеннами» (как шутливо их называют археологи), а также мифических живот­ных с гипертрофированными частями тела! Но особое изумление вызывают росписи гробниц, иногда обнаружива­емые в некоторых курганах, разгадка которых продолжается уже не один год. Выдвигаемые версии пока лишь в общих чертах способны рассказать о сакральных представлениях оставившего их на­селения.

Спустя несколько лет исследований можно говорить, что сюжетные компо­зиции и изобразительные приемы чемурчекских росписей в точности вос­производят ведущие мотивы искусства мегалитических культур отдельных тер­риторий Франции, Испании, Ирландии и Швейцарии. Все это, по мнению специ­алистов, характерно для искусства так называемого атлантического мегалитизма. Но сверхъестественные существа с прямоугольными или параболическими туловищами и разнообразными мифи­ческими антеннами, занимающие цен­тральное место в сюжетных композициях некоторых культовых сооружений чемурчекской культуры, находят близкие ана­логии только в мегалитических памятни­ках Франции, датируемых более ранним временем — эпохой позднего неолита (новокаменным веком). Следовательно, не с востока на запад пришли чемурчеки, а наоборот. При этом примечательно, что на остальной обширной территории от Западной Европы до Алтая памятников, связанной с чемурчекской культурой нет. Объяснить этот огромный территориаль­ный вакуум пока еще не удается.

— Какой же народ оставил эти столь интригующие археологические памят­ники Монгольского Алтая?

— Начальник экспедиции связывает чемурчекскую культуру с пратохарами — далекими предками современных ин­доевропейцев. Но где именно они про­живали, однозначно сказать нельзя. Их изначальные пристанища исследовате­ли помещают в разных частях Евразии: Центральной Европе, Индии, Турции, За­кавказье, а также в восточноевропейских степях, включая Северное Приазовье. Но, вероятнее всего, их корни находятся в Южной Франции и прилегающих к ней территориях, что и успешно доказывает экспедиция Музея-института семьи Ре­рихов. Сказать более определенно об этнической природе этого населения на сегодняшний день затруднительно.

— Не вдаваясь в подробности, скажу, что эти многолетние исследования можно назвать прорывом в археологии мирово­го масштаба.

РАДОСТИ И ТРУДНОСТИ

ЭКСПЕДИЦИИ

— Вы работали в этом полевом се­зоне только в составе петербургской экспедиции или еще где-то в Монго­лии?

— В общей экспедиции, работавшей в местности Красный Камень я был лишь месяц. Затем временно выехал из Монго­лии в Россию (в Республику Алтай), пото­му что истек месячный лимит пребывания на территории Монголии. После относи­тельно короткого отдыха, совмещенного с археологическими разведками на юге Республики Алтай, я вернулся в монголь­ский город Улгий. Там нанял машину с водителем-проводником, основательно подготовился к автономному долгому передвижению по горам и выехал в свою личную экспедицию, которая была наце­лена на исследование каменных средне­вековых тюркских изваяний, преимуще­ственно датирующихся VII-VIII вв. Эта крайне затратная и трудная экспедиция состоялась благодаря ощутимой финан­совой и организационной поддержке Му­зея-института семьи Рерихов.

Каждый день мы с водителем наматы­вали расстояние по сто и больше кило­метров. Причем ехали по горному без­дорожью, преодолевая то заболоченные прямо на дороге ямы, то прыгая по кам­ням, утрамбованным в глинисто-щебени­стую и крайне извилистую полоску земли. Приходилось ездить ночью по горному серпантину, при этом, смотря в окно ма­шины, не видели дороги, а только обры­вы. Несколько сантиметров в сторону — и ты в лучшем случае нырнешь вместе с машиной в горную реку. Ночевали чаще всего в юртах, нередко на полу, иногда — в убогих кошарах (зимниках скотоводов) или прямо в нашем уазике. Питались тем же, чем и кочевники во все времена — бе­лым и красным твердым сыром, кумысом, бараниной, и, конечно же, чаем с моло­ком, без которого невозможно предста­вить себе общение с хозяевами юрт.

— А что вам больше всего запомни­лось из поездки, помимо археологиче­ских находок?

— Запомнилось многое. Я был оча­рован красотой гор и извилистых стре­мительных горных рек. А разве можно забыть наш экспедиционный лагерь из почти двух десятков палаток, расстав­ленных вдоль берега реки, и двух юрт, а также национальные блюда местных скотоводов-казахов.

Отмечу великолепный микроклимат в экспедиции. А ведь ее состав был пе­стрый, так как среди участников экс­педиции были представители разных профессий (водитель, менеджер, препо­даватель математики и др.), да и прилете­ли люди из разных регионов России: Но­восибирска, Омска, Красноярска, Твери, Ижевска, Великого Новгорода, Ростова и других городов, но больше всего из Санкт-Петербурга. Всех нас объединял не только интерес к археологическим раскопкам в такой дальней от европей­ской цивилизации стране как Монголия, но и любовь к путешествиям.

Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

Сергей ГЛЕЗЕРОВ

Эти средневековые скульптуры обычно называют каменными бабами, или идолами. Их находят на огромном пространстве от Монголии и Алтая до западной границы восточноевропейских степей, но больше всего их зафиксировано на небольшом участке между Донецком и Мариуполем. Наш собеседник – руководитель археологической научно-исследовательской группы Донецкого национального университета Александр ЕВГЛЕВСКИЙ – занимается их изучением уже много лет и считает, что правильнее их называть каменными изваяниями. Мы воспользовались его очередным визитом в Петербург, чтобы задать несколько вопросов.

– Александр Викторович, какой же народ оставил в наследство эти скульптуры?

– Кочевые тюркские племена. Са­мые ранние изваяния появились в на­чале VII века (по другому мнению – в конце VI века) в степных и горных пространствах Центральной Азии. Точнее – на Алтае и прилегающих к нему землях, где древние тюрки еще в начальный период своего появле­ния на исторической арене, в VI ве­ке, создали государство. Впоследст­вии вместе с их движением на запад и юго-запад традиция устанавливать каменные скульптуры распространи­лась на территории нынешних Вос­точного Казахстана, Семиречья и Киргизии, еще позже – в восточно­европейских степях.

Начиная с середины XI века тюрки-кочевники (союз кыпчакских племен) плотно заселили Северное Приазо­вье. Здесь они нашли свою вторую родину, поскольку тут были очень благоприятные условия для обита­ния. В XII-XIII веках они уже безраз­дельно господствовали в степях Се­веро-Восточного Причерноморья. Ле­том было удобно кочевать в бассей­не Северского Донца и на Донецком кряже, где были пастбища с высоким травостоем, а зимой они уходили на юг – к Азовскому морю и в низовья Дона.

Именно в этих районах тюрки-кочевники оставили больше всего из­ваяний. Наша научно-исследователь­ская группа уже почти пятнадцать лет занимается выявлением подобных средневековых скульптур, их описа­нием и типологией, собирает устные предания. В последние годы – не­смотря даже на известные события на Донбассе, вопреки обстоятельст­вам.

Мы делаем свод всех тюркских из­ваяний Евразии, в котором будет со­брано максимальное количество всех известных на сегодняшний день скульптур. Это грандиозный научный проект, не имеющий аналогов в ми­ре. Полагаем, что в итоге получится не менее двадцати томов.

Несмотря на то, что каменные из­ваяния давно привлекают внимание исследователей, на мой взгляд, зна­ем мы о них еще очень мало. Это очень интересный феномен с несколькими глубинными пластами информации, требующий междисциплинарного изучения. Одной из трудностей в его исследовании является крайний де­фицит письменных сообщений о кочевниках. А то, что передавалось из поколения в поколение и дошло до нас в виде сильно искаженных преданий, легенд и мифов, не до­кументальные источники, на них не­льзя строить научные гипотезы, хо­тя и отбрасывать их полностью не стоит.

В науке пока доминирует та отно­сительно взвешенная точка зрения, что каменные изваяния связаны с культом предков. Я, правда, с этим не согласен. Есть и другие суждения, в том числе и дилетантские по мето­дике и по сути изложения, давно ус­таревшие, как, например, то, что из­ваяния устанавливали над погребе­ниями. Это не так.

– А как вы считаете?

– Я опираюсь на этнографию и фольклор XIX-XX веков, то есть на комментарии людей с традиционным мышлением, записанные исследова­телями в полевых экспедициях. Плюс мои собственные наблюдения за многие годы.

Так вот, я полагаю, что каменные изваяния – это произведения куль­тового характера, и, как я уже ранее сказал, их назначение многоплано­во. Их устанавливали на курганах в стороне от погребений. Корни этого явления уходят в язычество, точнее, в шаманизм, в состав которого вхо­дили и другие компоненты ранних форм религии. Суть заключается в том, что, когда умирал кочевник, его сородичи должны были сделать «за­местителя» умершего, его двойника, который как бы принимал участие в собственном поминальном обряде.

Какие именно в связи с этим про­исходили действия, сказать чрезвы­чайно сложно, а наши реконструкции навсегда останутся лишь версиями с той или иной степенью достовер­ности. Ведь археологических источ­ников, сохранившихся in situ (в не­тронутом состоянии), в нашем рас­поряжении крайне мало. А европей­ских и арабских путешественников тюрки не посвящали в свои культо­вые церемонии и в погребальные ри­туалы. Культовая сфера была для по­сторонних абсолютно запретной. Гости могли только наблюдать их быт, ведение хозяйства и состяза­ния.

Кроме того, что каменное изваяние было двойником умершего, оно еще понималось как вместилище его ду­ши, которая как бы созревала там оп­ределенное время, а после должна была возродиться, реинкар­нироваться. Когда поминальный цикл завершался, душу, призванную возродить умершего человека, нуж­но было выпустить из изваяния-вмес­тилища.

С этой целью одни тюркские пле­мена скульптуру безжалостно разби­вали, после чего ее фрагменты, при­чем не всегда все, закапывали на ри­туальной площадке или просто в слое насыпи кургана и забывали о ней навсегда. Если камень был твер­дым, могли просто стесать лицо. Не­редко повреждения вовсе не произ­водили, а совершали некие символи­ческие действия или словесные ри­туалы, затем изваяние перетаскива­ли на курган и закапывали: либо го­ризонтально, либо вертикально, в последнем случае часто так, чтобы голова или верхняя часть скульптуры некоторое время могла быть доступ­на для обзора.

По всей видимости, обрядовые разновидности связаны с традиция­ми конкретных племен, локальными особенностями и эволюцией миро­воззрения кочевников. Замечу лишь, что с VII по XIII века происходила столь сильная трансформация смы­слового наполнения скульптур, что последующие поколения не могли себе даже представить, что именно вкладывали в эти изваяния их пред­ки.

Кстати, детские статуи, видимо, кочевники не изготовляли, посколь­ку, по представлениям тюрков, у ре­бенка не было души. Ее можно было получить только после так называе­мого обряда инициации — перехода в мир взрослых. Хотя иногда встре­чаются миниатюрные скульптуры меньше метра, вроде бы напоминаю­щие детские лица, но на самом деле это просто один из последних этапов угасания традиции их изготовления.

– Какого же размера были эти статуи первоначально?

– Более ранние изваяния были вы­сотой полтора-два метра вместе с постаментом для вкапывания. В позднее время – к концу XII века – они в среднем стали выше. В Ниж­нем Поднепровье отдельные скульп­туры достигают высоты трех с поло­виной метров.

Кстати, у каменных изваяний, как правило, были короткие в сравнении с туловищем ноги. Таков был художе­ственный прием мастера, в задачу которого не входило копировать про­порции человеческого тела: ноги по­казывались как бы уходящими в зем­лю. Зрительный и эмоциональный акцент делали на лицо, но еще боль­ше – на позицию рук, которые удер­живали ритуальный сосуд: чашу, ку­бок и т. д.

Подавляющее большинство ис­следователей убеждены, что в сосу­де как бы находился священный на­питок, необходимый двойнику умер­шего для участия в собственных по­минках вместе с живыми. Более ве­роятно, что кочевники понимали со­суд как вместилище некоего эликси­ра бессмертия, живительной силы, которая была призвана возродить умершего.

А вообще, по представлениям тюрков, у человека было несколько душ. Не потому ли в редких случаях на древнетюркских изваяниях изо­бражена птица, которая, несомнен­но, была связана с душой. В одном случае она сидит на предплечье, в другом – на кисти, но чаще человек держит ее за лапки. Птица-душа должна вспорхнуть и улететь…

Из какого материала были сдела­ны скульптуры? В зависимости от того, какой камень имелся в наличии на конкретной территории. В вос­точноевропейских степях это мяг­кие породы, преимущественно пес­чаник, реже ракушечник и извест­няк.

В XII-XIII веках камнерезное ис­кусство восточноевропейских ко­чевников достигло своего пика, тюр­ки стали использовать более мяг­кий, чем песчаник, камень – мел. Он позволял гораздо более деталь­но проработать нюансы иконогра­фии, при необходимости довести образ умершего человека до из­вестной степени портретности, сделать скульптуру идеальной в их по­нимании. А вот более ранние извая­ния изготавливали из твердых по­род, преимущественно из гранита и его разновидностей.

 – Сегодня по этим статуям мож­но определить черты лица, по­нять, как выглядели тюрки-кочевники, к каким конкретно этничес­ким группам относились?

– Как бы ученые ни старались ус­тановить этническое происхожде­ние каждой конкретной скульптуры и типологических групп, что, безу­словно, является одним из важней­ших аспектов их изучения, тем не менее это чрезвычайно трудная за­дача.

Посудите сами. Еще в X веке пер­сидский автор Худуд ал-Алам насчи­тал 65 народов, которые были, по его мнению, тюрками разного про­исхождения. А арабская географи­ческая традиция X-XII веков вооб­ще превратила термин «тюрки» в об­щее название народов северо-вос­тока и востока Азии. Можно ли при таком обилии тюркских племен убе­дительно ответить на ваш вопрос? Вряд ли.

Что же касается половцев, с кото­рыми исследователи связывают восточноевропейские скульптуры, то это полиэтноним (собирательное название), известный нам по русс­ким летописям. Какие племена и ро­ды в этом половецком конгломера­те изготавливали изваяния, а какие нет – это вопрос, требующий дол­гого осмысления.

То же самое касается и кыпчаков – большого союза тюркских пле­мен, часто неоправданно отождест­вляющегося с половцами, хотя они и родственны по происхождению. Во всяком случае изваяния в Болга­рии, Венгрии и Грузии, куда орды половцев по разным причинам ухо­дили, не обнаружены. В музеях этих стран находятся привозные экзем­пляры из степей Северо-Причерноморья и Северного Кавказа.

Понятно только то, что каменные изваяния изображали людей с мон­голоидными чертами. Однако во многих случаях невозможно сказать что-то определенное, настолько ли­ца выполнены схематично или по­вреждены. Да и при всем желании мастера добиться реального порт­ретного сходства передать возраст, этнические черты и психологичес­кий облик человека было практичес­ки невозможно, особенно на таком твердом камне, как гранит. Надо учитывать и то, что мастер изготав­ливал скульптуру после смерти че­ловека, то есть по памяти.

Кроме того, скульпторов, очевид­но, было очень мало, а хороший ин­струмент был редким и дорогим, поэтому искусного мастера могли приглашать издалека – из другого племени, который мог не знать умершего в принципе. Наконец, на работу мастера влияли еще и нор­мы культуры, то есть нужно было во­площать в иконографии скульптуры коллективное мировоззрение, при­давать ей некоторые универсаль­ные черты, как бы отражающие иде­альный образ человека. Одним сло­вом, портретного сходства в извая­ниях искать не стоит. Лишь только самым выдающимся личностям мас­тер мог придавать реальные черты лица.

В отдельных типах скульптур мы видим некую героизацию образа. Но более интересно другое: облик каменного человека бывает скорб­ным или угрюмым, но нередко вели­чавым и благородным. Многое здесь зависит от позиции наблюда­теля.

Наибольшее количество искусных изваяний обнаружено в Донбассе. Замечательная коллекция – более полусотни изваяний, одна из самых крупных в Евразии, – собрана в Лу­ганском педагогическом универси­тете. В Луганском областном крае­ведческом музее хранится уникаль­ное изваяние женщины (XII – нача­ло XIII века) с младенцем на груди, привезенное из села Чернухино, расположенного к югу от Луганска. Но и в этом случае уверенно гово­рить об этноплеменном прототипе очень сложно.

– Где находят скульптуры?

– Чаще всего на полях при рас­пашке. Такие находки бывают каж­дое лето, но с каждым годом их меньше и меньше. Относительно не­большое количество таких скульп­тур до сих пор находится в сельской местности.

Местные жители воспринимают их как своего рода обереги: счита­ется, что они защищают дом и се­мью от бед, способствуют урожаю. Во многих селах, где мне и другим исследователям пришлось побы­вать, каменные бабы стояли у домов и ворот, нередко были побелены. Можно было увидеть и подношения им – конфеты, печенье, мелкие деньги…

В период освоения восточноевро­пейских степей славянские пересе­ленцы перетаскивали изваяния с курганов поближе к дорогам, чтобы те служили своеобразными дорож­ными знаками. Нередко «идолов» использовали в хозяйственных це­лях в качестве подпорных столбов для ворот, выдалбливали в них по­илки для птиц и скота. Иногда извая­ния из-за нехватки строительного материала разбивали на мелкие фрагменты и выкладывали ими до­рожку к дому.

Я лично со своей археологической группой много лет занимался сбо­ром подобных изваяний, пополняя коллекцию Донецкого национально­го университета. У нас была опреде­ленная информация по адресам, мы ездили и просили местное населе­ние отдать их нам. Иногда кто-то сам просил: «Приезжайте, заберите»…

Однажды в Каменск-Шахтинске Ростовской области, когда я произ­водил опись изваяний, выставлен­ных во дворе местного музея, слу­чился казус: какой-то активный местный житель, настроенный очень агрессивно, попытался про­гнать меня. Он был уверен, что это славянские, русские идолы, охра­няющие не просто город и близлежа­щую местность, но и всю Россию. А чужие, которые приходят к ним, на­рушают их покой…

Но кроме мистических воззрений, возникавших в головах людей со сла­бой или расстроенной психикой, рождались и народные легенды, не­которые из них превратились в фоль­клор. В начале XX века подобные ми­фы были зафиксированы в так назы­ваемых опросных листах, разослан­ных Московским археологическим обществом по всем уездам Россий­ской империи.

И действительно, новых поселен­цев степи не могла не интересовать причина появления огромного коли­чества «каменных людей». И, что са­мое интересное, они объясняли этот феномен примерно одинаково: яко­бы некогда жили здесь богатыри, они прогневались на солнце, кото­рое превратило их за это в камень.

Древние и средневековые извая­ния всегда привлекали особое вни­мание. Поэты разных эпох оставили о них свои стихотворения.

Так, у восточного поэта XII века Ни­зами Ганджеви есть такие строки: «И приходят кыпчаков сюда племена, // И пред идолом гнется кыпчаков спина. // Пеший путник придет или явится конный, – // Покоряет любо­го кумир их исходный». А вот стихо­творение Ивана Бунина, в котором он описал, как сам говорил, «камен­ную бабу»: «Как сонны эти плоские черты! // Как первобытно грубо это тело! // Но я стою, боюсь тебя... Аты // Мне улыбаешься несмело».

– Что же стало с теми народами, которые оставили после себя в восточноевропейских степях эти каменные изваяния?

– В XIII веке под давлением тата­ро-монголов часть половцев, как тюрков-кочевников называли рус­ские летописцы, ушла в земли ны­нешних Венгрии, Болгарии и Грузии. Там они, постепенно слившись с бо­лее многочисленным местным насе­лением, растворились, перестали существовать как самостоятельные племена.

Однако элементы их культуры про­сматриваются там в той или иной степени, в том числе в топонимике, фольклоре, музыке и обрядовой сфере. Но каменных изваяний они там не ставили, так как даже при бла­гоприятных обстоятельствах эти земли не считали своими. Да и не все племена тюрков изготавливали из­ваяния.

По-другому сложились судьбы тюрков-кочевников в Крыму, на Вол­ге и Урале, где тюркский компонент проявляется довольно сильно и сей­час. Особенно много тюркских на­родностей ныне проживает на Се­верном Кавказе, их корни тянутся к тюркам-кочевникам Средневековья. Это кабардинцы, балкарцы, карача­евцы, черкесы, кумыки...

– А в Петербурге можно увидеть подобные каменные изваяния?

– Да. В экспозиции Государственного Эрмитажа шесть скульптур, еще больше десятка – в его хранилище в Старой Деревне. Есть изваяния в фондах Кунсткамеры и Российского этнографического музея. Еще до ре­волюции две каменные бабы стояли в Строгановом саду на Черной реч­ке и в усадьбе Орлова-Денисова в де­ревне Коломяги близ Петербурга. Местность, откуда их привезли, мне неизвестна, но ясно, что из степной зоны.

Примечательно, что когда я в оче­редной раз приезжаю для работы с коллекциями изваяний в Питер или любой другой город, то вижу их по- разному. Это что-то вроде живого родника. Мне даже иногда кажется, что они еще хранят куда больше ин­формации, чем мы знаем.

Вообще судьба изваяний, за ис­ключением тех, что находятся в круп­ных музеях, вызывает тревогу. Мно­жество их в свое время пострадало или было полностью уничтожено ре­лигиозными фанатиками, когда му­сульманские и христианские мисси­онеры призывали разбивать их как языческих идолов на мелкие фраг­менты или топить в реке. Увы, и в на­ше время умышленная их порча ван­далами не редкость.

Кроме того, скульптуры, находя­щиеся на открытом пространстве, стремительно разрушаются из-за загрязненной атмосферы. Извая­ния из мягких пород камня – пес­чаника и ракушечника – губят не только выхлопные газы и кислотные дожди, но и резкие перепады тем­ператур, их уродуют и разрушают мхи и лишайники, грибки и извест­ковые налеты. Наконец, известны случаи, когда недостаточно квали­фицированные реставраторы го­раздо больше вредили фигурам, чем их спасали.

Неизвестные прежде изваяния встречаются археологам все реже и реже, ведь многие курганы распа­ханы или застроены, а те скульпту­ры, которые местные жители когда- то развезли по своим дворам, в большинстве своем уже попали в музеи.

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

телеканал «Оплот»  09:42 11.08.2018

В краеведческом музее появились новые каменные бабы

В Донецком республиканском краеведческом музее – одна из самых крупных известных коллекций каменных изваяний половецкого времени. До последнего времени она насчитывала 74 экспоната. На днях произошло пополнение. В экспозиции появились две новые скульптуры.

– Эти изваяния находились в частной коллекции. Это несколько необычная ситуация, поскольку буквально – одна из них находилась в помещении. Обычно мы их находим в поле, на курганах, либо уже перемещенные, – рассказывает заведующий отделом охраны памятников археологии Донецкого республиканского краеведческого музея Сергей Дегерменджи.

Эти две каменные бабы были обнаружены случайно. Информация о том, что в Донецке возле одного из частных домов есть такая скульптура поступила от старшего научного сотрудника Донецкого университета Александра Евглевского, который уже давно изучает каменные изваяния.

В социальных сетях появилась информация. А перед этим информацию сообщил Евглевский Александр Викторович. Ну, и когда появилось много источников и при содействии Евглевского мы вышли на нынешних хозяев этой усадьбы, – продолжает сво й рассказ Сергей Дегерменджи. – Они точно даже не знают место. Возможно, это Старобешевский район, откуда он их привез и установил у себя в усадьбе. Поэтому, они изъявили желание передать изваяния в наш музей, и мы с благодарностью приняли это предложение.

Коллекция каменных баб Донецкого краеведческого музея начала формироваться еще в 30-е годы прошлого века. Затем много поступлений было в 60-х и в 90-х годах. Сейчас – это достаточно большая редкость.

– Это часть истории нашего края. Эти статуи относятся ко второй половине XII – первой половине XII века. Они устанавливались обычно на святилищах, на возвышенных местах. Они не связаны с какими-то местами захоронений, но изображают умерших предков. Часто сохраняют портретные черты, – говорит Сергей Дегерменджи. К сожалению, в нашем случае верхняя часть статуи – голова не сохранилась. Есть голова от одной из статуй. Но сейчас решается вопрос о том, является ли она принадлежностью этой статуи, поскольку нужно провести дополнительные анализы.

Донецкие краеведы говорят, что перспектива пополнения экспозиции есть, сейчас они работают по отдельным объектам на территории республики. А значит, коллекция будет сохранять свои лидирующие позиции по численности скульптур. Кроме того, в краеведческом музее сейчас завершается подготовка каталога каменных изваяний, которые находятся в его собрании.

Елена Шинкаренко

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

ТАЙНЫ «СКИФСКОГО ШЛЕМА»

          Ровно 30 лет назад, летом 1988 года, донецкие археологи в Шахтерском районе нашли очень редкий и оригинальный артефакт, получивший неофициальное название «скифский шлем». Правда, эту гордость культурного наследия Донбасса вскоре увезли в Киев, где она с тех пор хранится в Золотой кладовой Киево-Печерской лавры ‒ так называют Музей исторических драгоценностей Украины.

В Донецке в память об этой и других знаменитых находках археологов установили в Театральном сквере скифскую композицию, состоящую из трех бронзовых скульптурных фигур ‒ воина, пекторали и того самого «шлема». Это все, что напоминает дончанам об удивительном шедевре античного ювелирного искусства, который до сих пор в полной мере еще не изучен.

     Одним из тех, кто обнаружил этот золотой «шлем», был Александр Евглевский, ныне ‒ старший научный сотрудник Донецкого национального университета, возглавляющий археологическую группу вуза. Мы попросили его рассказать о данной находке, ее назначении и значении.

       Александр Викторович, при каких обстоятельствах была сделана эта сенсационная находка?

        Мы тогда проводили плановые раскопки курганов у села Передериево Шахтерского района, неподалеку от Снежного.

Курган, в котором был обнаружен золотой шлемовидный предмет (по форме напоминающий шлем), доминировал в древнем могильнике ‒ он имел диаметр 38 метров и весь был покрыт камнями, уложенными пластами. Под камнями мы нашли кости животных и фрагменты амфор, в насыпи ‒ железные удила, на некоторых камнях ‒ следы огня. Также в кургане были обнаружены два погребения. Центральное, с которым связан шлемовидный предмет, было полностью ограблено ‒ к нему вел грабительский ход, протянувшийся на шестнадцать метров. Поэтому мы не ожидали от раскопок ценных находок. И когда из-под ножа скрепера в восточной поле кургана на расстоянии двенадцати метров от его центра вдруг сверкнуло изделие из желтого металла, мы подумали, что это бронзовый котелок. Но оказалось, что мы нашли шлемовидный предмет из золота. Он находился в простой ямке в вертикальном положении и не имел каких-либо следов обрядовых действий. Мы, трое сотрудников экспедиции, были потрясены находкой.

       После обнаружения данного предмета у нас затеплилась надежда, что в неисследованной огромной яме осталось еще что-то интересное, незамеченное грабителями. Но, увы, на ее дне мы обнаружили лишь пять бронзовых наконечников стрел и железный нож. Стало ясно, что грабители вытащили из могилы и умершего, и практически все его вещи.

      Этот «шлем» стал не только самым ценным трофеем нашей экспедиции, но и, по мнению многих археологов, за всю историю археологических раскопок на Украине.

   Найденный нами шедевр ювелирного искусства увезли в Киев, откуда отправили на реставрацию в Германию, после чего он занял почетное место в центре одного из залов Золотой кладовой Киево-Печерской лавры.

          Что из себя представляет этот «шлем»?

Все найденные в кургане вещи датируются IV веком до нашей эры. Шлемовидный предмет изготовлен из золота высокой пробы. Он весит около шестисот граммов, его высота ‒ 16,7 сантиметра, длина окружности в основании — 56 сантиметров, толщина листа золота ‒ 0,15-0,2 сантиметра. Это изделие, выполненное по заказу скифов в одном из античных городов, свдетельствует о высоком мастерстве владения техникой литья по восковым моделям.

     Поверхность «шлема» покрыта изображениями, выполненными в технике тиснения и чеканки. Работа настолько поражает уровнем мастерства, что невозможно не ощутить пышность цветков и нежность лепестков, мягкость складок ткани кафтана и, наоборот, жесткость и блеск металла копий и акинаков (коротких скифских мечей).

        Над пояском основания изделия точками показана поверхность земли с шестью кустами цветов и травой. А его верхушка декорирована двусоставной восьмилепестковой пальметкой, обрамленной пояском из волнистых линий. В центре пальметки имеется отверстие диаметром один сантиметр.

         Но важнее всего отметить то, что все другие известные изображения скифов на предметах искусства не превышают высоту 7,2 сантиметра. Так, на пекторали (нагрудном украшении) из знаменитого скифского кургана Толстая Могила высота изображений людей ‒ 2,7-3,4 сантиметра, на золотой вазе из Куль-Обы ‒ 5,3, насеребряной вазе из Гаймановой Могилы ‒ 7,2 сантиметра. А на нашем предмете фигуры воинов ‒ в два раза больше (15 сантиметров). Это позволило увидеть на них детальные черты лица, прически, элементы одежды с характерным фасоном и орнаментом, узнаваемые виды трав и цветков, детали оружия.

      Большой интерес вызывают культурно-стилевые особенности костюмов скифов. Четыре воина одеты в кафтаны с остроугольными бортами и богатым орнаментом, все скифы подвязаны поясами. На ногах у них ‒ узкие штаны. У одного воина они заправлены в изящные мягкие сапожки. На двух юношах, повернутых к зрителю спиной, похоже, другой тип одежды, поскольку на штанах точками показаны швы.

    Все изображения выполнены в реалистической манере, фигуры воинов отличаются удивительной динамичностью. Мы видим две сражающихся тройки, которые объединены единым психологическим центром, ‒ вокруг юноши, стоящего на коленях. Собственно, вокруг него и из-за него идет сражение.

            О чем повествует сюжет изображения?

         Приоткрыть тайну данного сюжета чрезвычайно трудно, но можно попытаться мысленно приблизиться к ней. Для этого следует обратиться к трактату «отца истории» Геродота «История», в котором есть рассказ о том, как скифы совершили поход на юг ‒ в Переднюю Азию. После этого прошло много лет. Дома воинов уже никто не ждал. Их жены стали жить с их рабами. В результате выросло новое поколение: рабы ‒ по отцу, свободные ‒ по матери. Когда старые скифы вернулись из похода, им якобы пришлось вступить в схватку с юношами, уже считавшими себя хозяевами данной земли. В этом противостоянии не оказалось ни победителей, ни побежденных. Победила мудрость одного из старых скифов, остановившего кровопролитие с помощью плети. Однако переданная легенда ‒ это не более чем одна из версий.

      По другой версии исследователей, базирующейся на индоевропейской традиции, в том числе и скифской, в сюжете отражена легенда о трех братьях. В таком случае в образе братьев показаны взаимоотношения трех социальных групп ‒ жрецов, воинов и производителей материальных благ.

         Наконец, нельзя исключать и версии, по которой в сюжете могло быть закодировано некое ритуальное действие, относящееся к рангу канонического изображения, ‒ что-то вроде обязательного нанесения на предметы искусства скифского времени.

          А каково функциональное назначение предмета?

          Исследователи выдвинули несколько версий.

    Согласно одной из них, самой несостоятельной, это шлем. Хотя по форме предмет действительно напоминает шлем, его размеры слишком маленькие. Когда во время экспедиции я его примерил, то он с трудом удержался на моей голове. К тому же предмет слишком тонкий, поэтому не мог бы защитить голову от оружия.

      Очень осторожно можно допустить, что предмет представлял собой навершие одного из типов головных уборов, которые носили скифские аристократы, в данном случае в качестве парадно-ритуального аксессуара. Например, у них были колпаки, изготавливавшиеся из кожи или войлока, верхняя часть которых могла быть покрыта не только украшениями, но и металлическим навершием.

        Согласно еще одной версии, найденный нами предмет мог быть использован в качестве украшения головы коня скифа очень высокого статуса, а отверстие на его вершине предназначалось для продевания в него, может быть, перьев птиц.

    Полагаю, функциональное назначение предмета надо продолжить исследовать, но практически не стоит сомневаться, что он относился к культовой сфере.

       Как бы там ни было, этот предмет, очевидно, был сакрализирован еще при жизни его хозяина или хозяина коня. В этом свете интересно заметить, что в одном месте он был пробит, а затем искусно отремонтирован мастером, наложившим на пробоину изнутри тончайшую золотую пластинку.

Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

ГДЕ ПРОИСХОДИЛА БИТВА ДРУЖИНЫ ИГОРЯ С ПОЛОВЦАМИ?

     В предыдущем номере газеты старший научный сотрудник Донецкого национально­го университета Александр Евглевский, возглавляющий археологическую группу, из­ложил свою версию причин похода Новгород-Северского князя Игоря Святославови­ча в Половецкую Степь, описанного в поэме «Слово о полку Игореве». По его мнению, цель у похода была не военная, а свадебная. Как известно, где-то в наших донец­ких краях на дружину Игоря напали половцы. Но где именно состоялась битва между ними  исследователи «Слова» спорят до сих пор. На этот счет у Александра Викторо­вича тоже есть своя версия, достаточно аргументированная и оригинальная.

        В поэме сказано, что сра­жение русичей с половца­ми произошло на реке Каяле, рядом с Донцом. Но где именно протекает данная водная артерия? Что гово­рят об этом исследователи «Слова»?

        Версий множество. Но точное место битвы до сих пор не обна­ружено, можно очертить лишь предполагаемый район. В древ­ности после любого сражения все оружие собирали, а погиб­ших воинов, очевидно, погреба­ли по упрощенной обрядности в братских могилах. Места таких массовых захоронений на по­верхности могли внешне не вы­делять. Кроме того, следы битв и захоронений может скрывать современная застройка и хозяй­ственная деятельность.

Все известные версии по пово­ду того, какая река в XII веке на­зывалась Каялой, уязвимы. В од­них случаях это связано с тем, что исследователь часто подсо­знательно пытается искать ме­сто битвы в своем регионе. При этом археологические артефак­ты можно «успешно найти». Но когда проверяешь эти «матери­альные аргументы», то выясня­ется, что на поле найдены всего один-два наконечника стрел, да и то датирующиеся слишком широко, например X-XIII века­ми, а не узким периодом — кон­ца XII века, приближенного к по­ходу Игоря в 1185 году. Более того, все версии страдают от­сутствием комплексного подхо­да, то есть не рассматриваются коллективами, в которые входят специалисты разных наук. Имен­но поэтому место битвы локали­зуется в слишком широких ге­ографических рамках — от За­порожской области Украины до Ростовской области России.

        Но главное — все попытки об­наружить упоминаемую в поэме реку Каялу на картах XVI-XVIII веков и тем более на современ­ных картах лишь по принципу со­звучности или даже полной схо­жести названий гидронимов — с научной точки зрения несосто­ятельны. Например, недале­ко от Ростова-на-Дону есть же­лезнодорожная станция Каяла, но это же вовсе не значит, что мы должны привязывать место битвы к ней. Как и к кажущему­ся довольно созвучным назва­нию речки Калалы в бассейне реки Маныч в Ростовской обла­сти. Ведь если Каяла — это ти­повая форма прилагательного со значением «каменистая/скалистая», то Калалы — прилага­тельное, образованное от осно­вы «кала» — крепость. Неудач­ны и попытки отождествить Кая­лу с нашим Кальмиусом, а также с речкой Мокрые Ялы, притоком реки Волчья, которая находится к юго-западу от Донецка.

        Одним словом, форма гидро­нима «Каяла» является абсо­лютно ординарной, типичной не только в тюркской топонимии, но и в других языках. Проще го­воря, в период похода Игоря рек и речек Каяла со значением «каменистая/скалистая» в Поло­вецкой Степи, очевидно, было очень много. Но только одна из них отразилась в памяти русичей (пять раз упоминается в «Слове» и один раз — в летописном рас­сказе о походе Игоря).

Неудачные попытки отождест­вления Каялы с одним из совре­менных названий рек или вовсе признание ее художественным вымыслом поэмы, то есть не су­ществующей в реальности, были обусловлены прежде всего тем, что данный гидроним не выяв­лен среди названий притоков Се­верского Донца, где ему логич­но было бы быть с точки зрения описанных в «Слове» событий.

      А, по вашему мнению, о ка­кой конкретно реке идет речь в «Слове»? Можете ее идентифицировать?

          В «Слове о полку Игореве» Ка­яла названа половецкой рекой, а это означает, что она была отно­сительно большой и известной водной артерией, а не каким-то ручейком. В этой связи можно вспомнить, например, известную фразу «Волга — русская река», которая говорит сама за себя. Учитывая это обстоятельство, а также то, что слово «Каяла» означает каменистую реку, Кая­лу из «Слова» следует отожде­ствить с достаточно крупной ре­кой в Северном Приазовье, где много камня, а не на Северском Донце, где его нет.

Не вдаваясь в подробные объ­яснения, скажу главное: та­кой рекой, на мой взгляд, мо­жет быть только Берда, проте­кающая в Северном Приазо­вье — в Запорожской области. Дело в том, что среди несколь­ких десятков различных форм названий рек и речек со значе­нием «каменистая/скалистая» (как существующих ныне, так и исчезнувших во времени) Бер­да, пожалуй, наиболее крупная река. Правда, это вовсе не зна­чит, что Каяла (Берда) находи­лась там, где произошла битва, — они не связаны между собой географически.

Кроме того, в бассейне реки Берды находилось хорошо из­вестное русичам сутенское по­ловецкое объединение. Следо­вательно, кипчакское название «Каяла» реки Берда могло быть усвоено русичами XI-XII веков во время их успешных походов в половецкое Лукоморье. Поэтому Каяла (Берда) наверняка была известна и автору «Слова».

Важно и то, что в поэме Кая­ла территориально связывается с синим морем, возле которого находится «конец поля Половец­кого». Исходя из этого, ошибоч­но отождествлять синее море, например, с небольшими степ­ными соляными озерами около Славянска, как это традиционно трактуется в литературе.

Со временем половецкая река Каяла утратила у русичей зна­чение конкретного географи­ческого объекта в районе коче­вания сутенских (лукоморских) половцев, и Каялой стали назы­вать всякую реку, находившуюся на территории Половецкой Сте­пи. Такое обобщенное представ­ление о Каяле отражено уже и в «Слове»: «Погрузи жиръ во днъ Каялы, ръкы Половецкыя». Так, например, и в народной поэзии славян гидроним «Дунай» тоже стал общим названием всякой реки, в том числе и Дона.

        В Ипатьевской и Лаврентьев­ской летописях в связи с по­ходом князя Игоря упомина­ется не Каяла, а река Сюурлий. Имеется в виду одна и та же река?

       Следует разделять поэтиче­скую Каялу и реальный Сюурлий. Но это вовсе не значит, что они находились в разных райо­нах, как считают некоторые ис­следователи. Просто в поэме Сюурлий пять раз была зашиф­рована под художественным на­званием «Каяла», то есть в «Сло­ве» оно имеет не географиче­ское, а символическое значение.

       Но если с поэтической Каялой все относительно ясно, то с ло­кализацией реальной реки Сю­урлий (в переводе с тюркского «саур/сауир», означающее вер­шину округлой формы, а в пер­вом значении — круп коня) дело усложняется тем, что в Северном Приазовье есть несколько топо­нимов с таким семантическим значением. Самые известные из них — Саур-Могила, что непо­далеку от города Снежное До­нецкой Народной Республики, и Савур-Могила в Токмакском районе Запорожской области, которая находится в верховьях реки Берда! В этой связи напом­ню, что согласно «Слову» битва русичей с половцами проходи­ла недалеко от шелома (шлема).

Следовательно, можно предпо­ложить, что гидроним Сюурлий — это топонимическое прилага­тельное с суффиксом «ли», по­лучившее свое название от окру­глой горы Сюурлий. В данном случае можно буквально сказать — битва произошла на реке Сюурлий за округлой горой Сю­урлий. Из названных мной двух вершин предпочтение следует отдать той, которая находится в Запорожской области, посколь­ку от нее до синего моря и сутенского объединения половцев, упоминаемых в поэме, было го­раздо ближе.

        Какой же можно сделать вывод?

       Поскольку «Слово» — художе­ственное произведение с фило­софским подтекстом, то следу­ет крайне осторожно относиться к его топонимическим сопостав­лениям и локализации. В част­ности, выражение из поэмы «на ръцъ на Каялъ, у Дону Великаго» нельзя буквально понимать, что Каяла находилась на Дону, точ­нее, в бассейне Северского Дон­ца. Это условные ориентиры По­ловецкой Степи, названия кото­рых в поэме стали своеобразными поэтическими метафорами.

     В основе поэтической Каялы лежит реальная река с таким же названием. Если бы даже битва Игоря с половцами произошла не на реке Сюурлий, а на любой другой реке Половецкой Степи, она все равно была бы названа автором «Слова» Каялой. Сле­довательно, не стоит искать ме­сто битвы, отталкиваясь обя­зательно от какого-то совре­менного названия реки. Реаль­ная Каяла, очевидно, находи­лась настолько же далеко от ме­ста битвы Игоря, как и Дунай от «заборола» Путивля, на кото­ром причитала Ярославна: «По­лечу, рече, зегзицею по Дунаеви, омочю бекрянъ рукавъ въ Ка­ялъ ръцъ».

Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

ЗАЧЕМ КНЯЗЬ ИГОРЬ ШЕЛ В ДОНЕЦКИЕ СТЕПИ?

       В мае 1185 года состоялась битва дружины Новгород-Северского князя Игоря Святославовича с половцами, описанная в хрестоматийном «Слове о полку Игореве». Драматические события происходили в Половец­кой Степи, центральная часть которой находилась на территории нашего Донецкого края. С тех пор мино­вали ровно 833 года, однако споры о месте битвы ру­сичей с половцами, причинах похода и других аспек­тах событий не утихают по сей день. Свои убедитель­ные версии на сей счет сложились и у уже знакомого нашим читателям Александра Евглевского, старшего научного сотрудника Донецкого национального уни­верситета, возглавляющего археологическую группу. Мы попросили его рассказать о них.

       Александр Викторович, су­ществует множество версий, объясняющих причины по­хода Игоря и, наверное, не меньше гипотез о месте бит­вы. Начнем с причин. Какие самые распространенные толкования целей похода?

         После первого издания поэ­мы «Слово о полку Игореве» в 1800 году она интенсивно изуча­лась и переводилась на многие языки мира. Можно с уверенно­стью сказать, что на сегодняш­ний день поэма является самым популярным литературным произведением во всем мире. Толь­ко официальная библиогра­фия, посвященная ей, насчиты­вает уже более сорока тысяч на­учных и научно-популярных ра­бот! Благодаря постоянным ис­следованиям за двести с лиш­ним лет кое-что по «Слову» про­яснилось или уточнилось, тем не менее так и не найдены отве­ты на самые актуальные вопро­сы, интересующие всех почитателей поэмы, ‒ зачем Игорь столь опрометчиво пошел в глу­бину Степи и где же произошла битва с половцами?

      Лаврентьевская летопись объ­ясняла причины похода тем, что в него отправились те русские князья, которые не участвовали в предыдущем удачном походе против половцев в 1184 году. Де­скать, им тоже хотелось просла­виться. «Разве мы уже не князья, добудем и мы такой же себе че­сти», ‒ говорили они.

       Примерно так же традиционно объясняла цель похода русская и советская историография: ру­сичи выступили в поход против своих заклятых врагов ‒ донец­ких (донских) половцев (так на­зывались кочевники-тюрки, объ­единившиеся в самый сильный половецкий союз племен в Поло­вецкой Степи), чтобы отомстить им за набеги, разорить половец­кие вежи, взять богатую добы­чу, обезопасить границы и установить контроль над водным пу­тем из Новгород-Северской зем­ли до Тьмутаракани.

       И сам автор «Слова» указы­вал на те же причины похода ‒ князь якобы хотел с русичами «искусити Дону великого» или «наведе своя храбрыя плькы на землю Половецькую за землю Руськую».

       Однако в поэме есть немало сюжетов, которые совершенно не согласуются с характером во­енного похода. Поэтому можно предположить, что князь Игорь вовсе не думал о военном успехе, и цель у него была совсем иная.

          Какая именно, на ваш взгляд?

       Я специально не занимался ис­следованиями «Слова», а только периодически следил за новыми публикациями (я ведь археолог, а не историк или филолог), по­этому могу высказать не столь­ко собственную версию, сколько дать свое видение происходяще­го вокруг данного вопроса.

       Версий накопилось очень много, но большинство их не подкреплено взвешенными ар­гументами. А часто встречают­ся просто эмоциональные до­мыслы дилетантов. Во многом это результат того, что в «Сло­ве» удивительно красочно и в то же время драматически пе­реплелись поэзия и реальность, художественный вымысел и тюркско-славянская топоними­ка, приводившие в недоумение историков, литературоведов, археологов, краеведов и всех остальных ценителей поэмы.

       На мой взгляд, несостоятель­на та точка зрения, согласно которой Игорь якобы хотел в глазах других русских князей смыть с себя пятно сотрудниче­ства с половцами, точнее, с ха­ном Кончаком (ведь с половца­ми сотрудничали и другие кня­зья). Не согласен я и с тем, что княжеские летописцы будто бы придумали для похода идео­логическое обоснование: мол, Игорь пошел на священное дело ‒ отвоевывать русскую Тьму­таракань, возвращение кото­рой покрыло бы Игоря неувяда­емой славой. Такой взгляд был и остается традиционным под­ходом в осмыслении «Слова» теми исследователями, которые относились к кочевникам как к извечным врагам Руси. А глав­ную идею поэмы, провозгла­шенную ее автором, ‒ призыв к миру ‒ они подменяли идеоло­гией некоего крестового похода против «поганых».

       Отмечу, что Тьмутаракань в XII веке была небольшим городком на Таманском полуострове, ради которого рисковать было совер­шенно безумно. Ведь надо было пройти всю Половецкую Степь, где повсюду таилась угроза быть уничтоженным. Представь­те себе такую картину. Игорь с небольшим войском и длин­ным обозом медленно движет­ся по бескрайней, дикой степи. Многочисленные отлогие спу­ски к рекам скрывают от глаз кустарники и пойменные рощи. Со всех сторон опасность, и каж­дый день пути в глубину Степи ее только увеличивает. Картина полной обреченности. Следова­тельно, такой поход никак нель­зя назвать военным.

      Все закончилось именно так, как и следовало ожидать: у Каялы русское войско было окруже­но и уничтожено, а Игорь и его сын Владимир попали в плен.

         Но если цель у похода была не военная, то какая же тогда?!

       Напомню о многочисленных межэтнических браках между русскими князьями и половчан­ками, которые имели колоссаль­ные положительные этнокуль­турные и внешнеполитические последствия.

       Тот же князь Игорь Святос­лавич и по крови, и по воспита­нию был гораздо больше полов­цем, чем русским. Вспомним, ка­кая дружба была между ним и самым сильным на тот период половецким ханом Кончаком. В частности, в 1183 году из-за Кончака, которого Игорь не дал пленить, развязалась кровавая междоусобица между Новгород- Северским и Переяславльским князьями. Эта дружба, пусть и с драматизмом, но закончилась женитьбой сына Игоря Владими­ра на дочери Кончака.

       А еще вспомним, что идея во­енного похода излагается толь­ко в Лаврентьевской летописи. Ипатьевская же летопись ставит такую цель под сомнение. Ис­пользуя лексику древнерусско­го летописца, напомню, что на­писано в Ипатьевском списке: Игорь не «выступил», «не испол­чился», «не вступил в стремя». А ведь примерно так обязан был сказать летописец о начале во­енного похода. Но вместо таких боевых изречений летописец ис­пользует вполне мирные слова: «поехал», «взяв с собой» свое­го брата, племянника и старше­го сына, только что получившего в княжение Путивль, но еще не­женатого. Не иначе, как в гости Игорь собрался. И повод был, точнее, договоренность между Игорем и Кончаком о женитьбе их детей.

       Из всего сказанного можно сделать вывод: поход был не во­енный, а свадебный. Войско же Игорю было необходимо для охраны столь важного меропри­ятия.

    Именно потому свадебная процессия двигалась медлен­но, практически не заботясь о безопасности. Но коварство в средневековой степи всегда со­путствовало беспечности, что и произошло, когда войско Иго­ря со всем его обозом окружили враждебные ему кочевники хана Гзака и истребили его.

       Наконец, более чем странным выглядит эпизод, когда разведчики докладывали Игорю, что «видехомся с ратными, ратницы ваши со доспехомъ ездять», поэтому надо ли «поспешить» (куда?) или возвратиться до­мой, ибо «не наше есть время». Совершенно очевидно, что под словами автора поэмы «ратницы ваши» надо понимать полов­цев Кончака, предупреждавших Игоря о грозящей опасности. Но мог ли князь Игорь опозо­риться и вернуться домой про­сто так, без результата и даже без боя? Конечно же, такого развития сюжета автор поэмы допустить не мог.

       Необходимо отметить и то, что половцы не убили Игоря, а лишь пленили потому, что он ну­жен был им живым для обмена на захваченных русичами годом раньше половецких предводите­лей. Кроме того, за два дня до выступления Игоря в Половецкую Степь летописец сообщает, что другой русский князь «взяша веже половецкиа, много по­лона и коней», чего Игорь еще не успел узнать, но что, очевид­но, и стало решающим событием во всей его драматической исто­рии. Степь полнилась слухами и волнениями, поскольку нужно было собирать выкуп или обмен­ный полон. Так что Игорь въез­жал в тревожную неизвестность, в то время как для враждебных степняков Гзака его визит видел­ся хорошим и неожиданным «по­дарком».

       А где же произошла битва дружины князя Игоря с по­ловцами?

      На сей счет у меня тоже есть своя версия, отличающаяся от расхожих. Но об этом мы пого­ворим в следующий раз.

Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

ДОНЕЦКИЙ КРАЙ

В ЭПОХУ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

В эпоху Развитого Средневековья, в XIII-XIV веках, территория нынешнего Донбасса входила в состав Золотой Орды ‒ западной части огромного монгольского государства. Именно тогда здешние степи, как никогда ранее, наполнили кочевники тюркско-татарского происхождения, которые внесли большой вклад в этнокультурогенез нашего края.

О золотоордынском периоде жизни Донецкого региона мы попросили рассказать старшего научного сотрудника Донецкого национального университета Александра Евглевского, возглавляющего археологическую научно-исследовательскую группу.

       Александр Викторович, в советских и постсоветских учебниках Золотая Орда изображалась лишь как лютый враг Руси, а о культуре, экономике и других аспектах деятельности данного государства почти ничего не писали. А каковы были его достижения?

Бесспорным фактом является то, что именно из Золотой Орды на Русь пришли многие передовые технологии и культурные веяния того времени.

С самого начала своего существования Золотая Орда наладила тесные экономические, военно-политические и духовно-культурные связи с ближними и дальними соседями.

 Обнаруженные на территории этого государства письменные памятники, написанные на разных языках ‒ тюркском, арабском, монгольском, уйгурском, персидском, русском, латинском, армянском и других, свидетельствуют о многоэтничности Золотой Орды и широких культурных связях. Особое место среди письменных источников занимают тюркоязычные ханские ярлыки XIII-XV веков и дипломатическая переписка, раскрывающие нам величие государства.

А чем, на Ваш взгляд, примечательна история и культура Золотой Орды для Донецкого края?

Если не считать начавшиеся в XIX веке бурное экономическое развитие и массовое заселение Донбасса, то до этого наибольший всплеск жизни нашего края пришелся как раз на золотоордынское время, точнее ‒ на период правления беклярбека (что-то вроде премьер министра) Золотой Орды Мамая, который был не ханского происхождения. Того самого, армия которого в 1380 году была разбита на Куликовом поле русским войском во главе с великим князем Дмитрием Донским.

Во владения Мамая входила вся территория нынешнего Донбасса и две трети современной Украины. При нем земли, которые обычно называют Диким полем, были довольно плотно заселены, преимущественно кочевниками, пришедшими с Востока. В Северном Приазовье и на Северском Донце появился целый ряд поселений, что свидетельствовало об оседании бывших кочевников на землю и о переместившейся сюда части прежнего оседлого населения, в том числе и с Руси. Тогда же начали процветать ремесла и торговля ‒ не только с ближайшими соседями, но и с весьма отдаленными странами, например с Египтом.

Большое значение для социально-экономического развития региона имело стремительное развитие в XIV веке денежного обращения, покрывшего не только территорию Золотой Орды, но и многие соседние государства.  На его основе или благодаря его влиянию развивались финансовые системы Крымского ханства, Литовского и Русского государств, а также других держав.

В научно-популярных книгах и учебниках о нашем крае практически нет сведений о материальной и духовной культуре периода Золотой Орды. Не свидетельствует ли это о том, что археологические памятники золотоордынского времени немногочисленны или они просто мало изучены?

К сожалению, письменные источники почти не оставили сведений о нашем крае в данный период. Поэтому основная надежда на изучение региона отводится археологии. Нет, до нас дошли культовые и погребальные памятники археологии, монеты, произведения торевтики (рельефных художественных изделий из металла), предметы вооружения, причем среди них есть очень интересные находки. Правда, количество археологического материала не идет ни в какое сравнение с тем, что найдено в признанных центрах Золотой Орды ‒ в Поволжье, Крыму, в устье Дона и других регионах. Но причины небольшого количества сведений о нашем крае времени Золотой Орды в основном другие.

Во-первых, не все вещи удается уверенно датировать золотоордынским временем.

Во-вторых, в советское время исследование периода Золотой Орды не приветствовалось. Надо было любить только Родину и ненавидеть врагов во всем, в том числе монголо-татар, у которых, по тогдашним понятиям, не могло быть развитой культуры, искусства, цивилизованных законов и всего остального, что присуще жителям Руси.

Вот у меня на полке стоит «Книга о Донбассе», изданная в Донецке в 1977 году. Периоду Золотой Орды на ее 319 страницах уделено всего три абзаца ‒ по четыре строки. На девятой странице читаем шаблонный текст: "Монголо-татары принесли неисчислимые беды, надолго задержали экономическое и культурное развитие Руси. Приазовье и Придонцовье обезлюдели, стали Диким полем, по просторам которого кочевала Ногайская Орда". Ниже написано: "В битве на Куликовом поле 8 сентября 1380 года русские войска наголову разбили полчища Мамая. Сто лет спустя татарское иго было окончательно сброшено".

Да, действительно, русские воины в нашей истории в конечном итоге всегда побеждали. Но никто не пишет, что Мамай практически одновременно воевал на два фронта ‒ с Русью и против законного хана Золотой Орды Токтамыша, и никаких шансов у него не было. Надо, наконец-то, перестать ненаучно ставить вопрос об отрицательном или, наоборот, положительном влиянии монгольского нашествия на развитие русской государственности и культуры. Надо признать главное: история Золотой Орды ‒ это часть истории России, в том числе и Донецкого края. И это время, не считая начальной острой стадии, было грандиозным по своим переменам к лучшему. 

В-третьих, как бы это ни уязвляло наше самолюбие, но надо признать, что донецкая археология, поставляющая артефакты исторической науке, развивалась в глубокой провинции, во многом на уровне археологического краеведения. Отсюда хорошо осмысленные переходы от данных археологии к истории были далеко не всегда, нередко случались искажения.

А что это за искажения?

Например, в среднем течении Северского Донца, прежде всего ‒ у современных населенных пунктов Райгородок и Маяки, обнаружены следы поселений, которые местные археологи и историки называют городищами или даже крупными золотоордынскими центрами, якобы «игравшими ведущую роль в ремесленной и торговой жизни края». Однако, как показывают раскопки, золотоордынское поселение у села Маяки было не городом ремесленников и торговцев, а относительно небольшим административным центром, где, вероятно, происходил процесс обработки и реализации тех природных и других богатств, которые поступали с подчиненных территорий Степи. Видимо, население поселка в известной степени занималось чугунолитейным производством, есть сведения и о другой деятельности. И численность его населения вряд ли доходила даже до тысячи человек. Что уж тогда говорить о поселке у Райгородка, если там вообще нет выразительных находок.

Но Донецкий край все-таки славился в этот период своим кочевым населением, из которого, преимущественно, собирались войска, дань и где вырабатывалась основная продукция Степи.

Какие народы нашего края можно назвать выходцами из Золотой Орды?

Во времена татарского господства здесь был относительно пестрый этнический состав населения. Достаточно привести свидетельство монаха Гильома де Рубрука, посла французского короля, направленного к монгольскому хану. В 1253 году он упоминал в своих дневниках о подвластных татарам русских, венграх и аланах. Но подавляющее большинство населения края в ордынское время составляли тюрки ‒ половцы-кипчаки.

Нередко говорят, что нынешние новоросы ‒ наполовину татары. Насколько это верно?

Данные археологии, палеоантропологии, топонимики, письменных источников в совокупности позволяют говорить, что корни современного населения Донбасса, а также жителей центральных, южных и восточных земель современной Украины в значительной степени восходят к степным тюркским истокам и что наиболее ощутимые, активные этнокультурные процессы в данных районах начались в золотоордынское время.

Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

Край, где мы живем, некогда назывался Диким полем. О нем написано множество статей и даже есть книга. Тем не менее, споры о Диком поле не стихают до сих пор. Каковы были его границы? На самом ли деле степные пространства, носившие такое название, были пустыми и безлюдными? Эти и другие вопросы, не имеющие однозначных ответов, мы задали старшему научному сотруднику Донецкого национального университета Александру Евглевскому, возглавляющему археологическую научно- исследовательскую группу ДонНУ.

Александр Викторович, какую территорию охватывало Дикое поле, частью которого являлась территория современного Донбасса?

Дикое поле ‒ понятие относительно абстрактное как в территориальном плане, так и с точки зрения смыслового наполнения. Для одних историков и археологов ‒ это приазовские степи, а для других ‒ причерноморские и даже гораздо шире ‒ до рек Кубани и Волги. С точки зрения обыденного сознания такие представления можно принять, ведь под этим названием степей понимается якобы их слабая заселенность до XVIII века. Так что не приходится удивляться, что для большинства исследователей и для всех тех, кто не равнодушен к истории, Дикое поле стало просто метафорой, расхожим выражением.

Другое дело ‒ научное понимание термина. Традиционная историческая литература заполнена штампами вроде следующего: «После завоевания ханом Батыем Северное Причерноморье оказалось в составе Золотой Орды. Местное население, не успевшее отойти в более безопасные районы, было частично истреблено завоевателями, частично ассимилировано или переселено во внутренние районы Золотоордынской империи. Татарское население в основном кочевало в приморской зоне, поэтому большая часть Причерноморских степей оставалась незаселенной. За ней на долгое время закрепилось название «Дикое поле».

Но Восточноевропейская Степь огромна, поэтому употреблять выражение «Дикое поле» в отношении определенной территории в конкретный промежуток времени надо осторожно. Так, в авторитетном «Большом Советском Энциклопедическом Словаре» дано следующее толкование этого понятия: «Историческое название южнорусских и украинских степей между Доном, Верхней Окой и левыми притоками Днепра и Десны». Из этого определения непонятно, по отношению к какому периоду времени дана такая локализация ‒ только лишь относительно XVI-XVII веков, когда эта территория стихийно осваивалась бежавшими на свободные земли от крепостного гнета крестьянами, холопами, а также заселялась служивыми людьми в условиях борьбы против турецко-татарских и польско-шляхетских захватчиков, или же эта локализация относится также к XIII-XV векам ‒ времени золотоордынского господства. Другими словами, локализация Дикого поля, которая приводится в справочниках, учебной, научно-популярной и даже научной
литературе, выглядит довольно поверхностной, порой дилетантской.

Примечательно, что причиной такого положения дел явились не столько письменные источники, где встречаются и прямо противоположные точки зрения, а отсутствие до 70-80 годов XX века в восточноевропейских степях широкомасштабных археологических исследований (прежде всего курганов). Полученный же обильный археологический материал дал возможность пересмотреть сложившиеся стереотипы о безлюдности Дикого поля и многие другие представления о материальной культуре и мировоззрении средневековых кочевников ‒ основного многовекового населения степей.

Но и после получения нового обширного пласта археологических данных старые стереотипы еще долгое время продолжали быть довлеющими. Хотя даже не историку должно быть понятно, что исторические процессы на каждом отдельном участке Дикого поля проходили со своими специфическими особенностями, в каждое время этнокультурная ситуация была разная, а значит, и объединять их в нечто цельное нельзя.

Если все же задаться целью очертить примерные границы Дикого поля в период их максимального расширения, то тогда на западе и юго-западе их можно провести вдоль Нижнего Днепра, на востоке естественная граница ‒ Нижняя Волга, на севере его ограничивала лесостепь, на юге ‒ побережье Азовского моря, на юго-востоке ‒ степи Предкавказья и современной Калмыкии. Наконец, в некоторой степени и для определенного периода северо-западной границей Дикого поля были юго-восточные земли современной Полтавской области Украины, вплотную примыкавшие в XIV веке к землям Литовского княжества.

Кстати, именно за этой северо-западной условной границей Дикого поля и зарождалась украинская самобытность, хотя как государство Украина появилась лишь в 1991 году. А сама территория Полтавщины на исходе правления Мамая (того самого, который в 1380 году потерпел поражение во время Куликовской битвы), по сути, являлась Полтавским ханством, во главе которого стоял исторически известный татарин Лексада (в крещении Александр).

Насколько топоним «Дикое поле» соответствует данному названию? То есть действительно ли территория, которую оно охватывало, была пустынной и малолюдной после ее завоевания монголо-татарами?

Нет! О наполненности этих степей кочевниками свидетельствуют, прежде всего, хорошо известные факты многочисленных военных столкновений между противоборствующими монгольскими феодалами. В частности, это борьба между Ногаем и Токтой на рубеже XIII-XIV веков, а затем ‒ между Мамаем и Тохтамышем на рубеже 70-80-х годов XIV века, когда степняки регулярно пополняли их армии. Откуда бы они взялись (хотя было и много наемников), если бы Степь была безлюдной? Также ханы Золотой Орды предпринимали меры по восстановлению и контролю торговых путей для прохождения через степи караванов. Для этого были нужны караван-сараи и налаженные речные переправы, а значит, и обслуживающие их люди. Во времена правления того же Мамая в Северном Приазовье и на Северском Донце появился целый ряд поселений, в том числе и достаточно больших.

Дикое поле ‒ это не столько этнолингвистический и даже не историко-культурный топоним, сколько народноэтимологическое определение. Для отдельных пограничных территорий Дикого поля более уместной трактовкой данного понятия может служить смысловое тождество с понятием Ничейное поле. Ведь в определенные периоды Средневековья между чужеродными территориями образовывались нейтральные зоны, практически незаселенные. Они могли возникать из-за отхода кочевников вглубь Степи. В мирные времена такие нейтральные зоны были минимальными или даже отсутствовали, а в военные ‒ гораздо более широкими, поскольку соседство в такие моменты было небезопасным для обеих сторон. Но периоды временного запустения некоторых участков степи ‒ это лишь эпизоды в многовековой
 жизни кочевников, случавшиеся после витков подъема и процветания.

Прочно утвердившийся в историографии термин «Дикое поле», в содержательном плане выступающий в качестве обозначения безлюдной территории и векового враждебного соседа Руси ‒ кочевников, отражает взгляды консервативных слоев ученых и краеведов. Археологические факты и другие аргументы, точнее, взвешенный и непредвзятый взгляд на проблему, свидетельствуют о том, что этот термин мало пригоден для исторической географии.

В эпоху Развитого Средневековья (для нашей Степи это XII-XIV века) огромные пространства с позиции номадизма (то есть кочевого образа жизни) были относительно заселены, хотя некоторым путешественникам эти земли и казались пустынными. Но все путешественники были городскими жителями, поэтому с их точки зрения просторы степи виделись дикими и безлюдными. Их можно понять. Но согласиться с этим с позиции историка и тем более археолога нельзя.

А какой топоним вместо «Дикого поля» более уместно употреблять с научной точки зрения?

Вместо термина «Дикое поле» для научного анализа периода с середины XI века и до второй четверти XIII века лучше использовать исторически объяснимый топоним Дешт-и-Кипчак, то есть Половецкая Степь, а с приходом монголов ‒ Золотая Орда или правильнее сказать просто Орда. Для более же широкого временного отрезка будут уместны термины «Кочевая Евразийская Степь» или «Западная часть Великой Степи», поскольку именно под этими смысловыми названиями она в разные периоды истории вмещала в себя множество различных этносов и этнических образований (кроме собственно половцев, еще и скифов, сарматов, гуннов, аланов, печенегов, праболгар, огузов и многих других кочевников).

В то же время я отдаю себе отчет в том, что термин «Дикое поле» все же прошел через века, широко распространился в историографии, любим местным населением, и поэтому не стоит его совсем вычеркивать из исторической памяти.

Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

В Средние века территория нынешнего Донбасса была одним из главных центров Половецкой степи. Самым наглядным свидетельством этого является большая концентрация в наших краях так называемых каменных баб. Как утверждают ученые, у нас они встречаются гораздо чаще, чем еще где-либо в Евразии.

Поэтому неудивительно, что именно донецкие археологи занялись подготовкой уникального многотомного каталога средневековых тюркских каменных изваяний, в который войдут описания не только местных памятников эпохи поздних кочевников, но и всех тех, что обнаружены на просторах Евразии. Подробнее об этом масштабном проекте мы попросили рассказать старшего научного сотрудника Донецкого национального университета Александра Евглевского, который возглавляет археологическую научно-исследовательскую группу ДонНУ.

Александр Викторович, разъясните для начала, кому посвящены каменные бабы ‒ древним богам или людям и какие есть их типы?

Начну с того, что слово «бабы» по отношению к этим скульптурам не совсем корректное. Правильнее их называть каменными изваяниями.

Мы занимаемся изучением и каталогизацией средневековых тюркских скульптур, которые изготавливали в период VII-XIV веков нашей эры. Но кроме этого, известны другие группы древних памятников, например, скифские изваяния VI-III столетий до н.э. и антропоморфные стелы эпохи меди и бронзы (III-II тыс. до нашей эры).

Средневековых тюркских изваяний сохранилось больше всего, и их иконография самая разнообразная. Это изображения мужчин и женщин, стоящих и сидящих, в одежде и с голой грудью, в головных уборах, с украшениями, с оружием, с сосудами в руках и т.п.

Каменные изваяния дают огромный объем информации о быте средневековых тюрков, их искусстве, мировоззрении, социальной структуре... Они открывают нам, что кочевники были не такими уж дикими, как мы их представляем. У них была своя культура, свои ремесла, свои степные законы.

Существуют разные гипотезы по поводу того, кому посвящены каменные изваяния тюркских кочевников. Мы придерживаемся версии, что они изображают не каких-то идолов или абстрактные образы, а конкретных умерших людей. По представлениям разных тюркских племен, у человека была одна или несколько душ, хороших и плохих. После смерти хорошая душа должна была возродиться. Чтобы помочь ей в этом, делали каменное изваяние умершего, предоставляя его душе возможность переселиться в нее. После поминок, с помощью ритуальных обрядов душу выпускали на свободу. Делали это либо символическим образом, либо механическим ‒ разбивали голову изваяния или стесывали его «лицо». Некоторые племена тюрков считали, что душа находится в голове. Именно поэтому встречается много изваяний без голов либо с поврежденными «лицами». Это объясняется обрядами, а не вандализмом или борьбой с идолопоклонством. Хотя, конечно, и случаев вандализма тоже хватает.

Кто из древних тюрков начал первым делать каменные изваяния? И когда они появились в нашем регионе?

Традиция делать каменные изваяния возникла в VII веке у тюркоязычных племен кипчаков, живших тогда в восточной части Великой степи, в районах Алтая и казахского Семиречья. Постепенно двигаясь на запад и на восток, кочевники на захваченных землях тоже устанавливали такие статуи. Каменные изваяния встречаются на огромных пространствах от Китая и Монголии до юго-восточной Европы, примерно до реки Ингул, протекающей по Украине. Всего в Евразии известно около трех тысяч статуй средневековых кочевников.

Самое большое количество таких археологических памятников ‒ в Донбассе и прилегающих к нему районах, в междуречье Миуса и Берды, а также в бассейне Северского Донца. А наивысшая их концентрация на квадратный километр ‒ в северном Приазовье, на участке между Донецком и Мариуполем. Причем на нашей территории встречаются такие редкие экземпляры изваяний, каких не найдешь во всей европейской части Евразии.

Тут они стали появляться в XI веке, когда кипчаки-половцы облюбовали наши края и на три века обосновались в северном Приазовье. Это свидетельствует о том, что привередливым кочевникам очень понравились здешние степи, где были большие пространства, хороший травостой и развитая речная система, необходимые для выпаса скота. Также на Донецком кряже большие выходы камня, который им был необходим для изготовления изваяний. Наконец через наши края пролегали торговые пути, контроль над которыми был выгоден половцам.

Как возникла идея создать каталог каменных изваяний, что представляет из себя этот проект, на какой стадии реализации он сейчас находится?

Идея возникла у меня спонтанно. Наша археологическая научно-исследовательская группа много занималась другими археологическими проблемами, мы собирали артефакты и другие материалы, участвовали в археологических экспедициях и в конференциях. Если появлялась возможность, я обрабатывал собранную информацию о каменных изваяниях. Когда такой информации накопилось очень много, возникла идея подготовить и издать полный «Свод тюркских средневековых каменных изваяний Евразии».

Этим проектом наша группа начала заниматься более двенадцати лет назад, параллельно с другими проектами, посвященными изучению культуры Донбасса в эпоху Средневековья. За это время мы набрали материалов уже на девятнадцать томов. Всего планируем издать не менее двадцати томов. Три из них готовы отдать в печать прямо сейчас, они утверждены ученым советом, полностью сверстаны и вычитаны. Однако пока нет средств на типографию. Ищем варианты финансирования.

Такой полный каталог средневековых каменных изваяний евразийских степей не издавался еще ни в одной стране. Все, что выходило раньше, по охвату материала даже близко не дотягивает до этого «Свода...». В нем размещены изображения и детальные описания всех известных на сегодняшний день памятников поздних кочевников Великой степи. Наш маленький коллектив собрал и систематизировал колоссальное количество информации о тюркском каменном пластике всей Евразии. Никто в мире не занимается так глобально данной темой.

Этот беспрецедентный проект затмит нашу предыдущую серию «Степи Европы в эпоху Средневековья», которая считается одним из самых представительных среди научных сборников изданием книг во всей мировой археологии. К слову, вышло уже тринадцать книг этой серии, а на издание еще двух томов тоже нет денег.

А вообще ‒ «Свод...» это уже шестая серия книг, подготовленная нашей группой. На их издание не было потрачено ни копейки бюджетных средств. Издавали либо за собственные деньги, либо с помощью друзей.

Руководство университета и его научно-исследовательской части финансово помочь не может из-за ограниченного бюджета, однако всегда нас поддерживает и помогает организационно. Огромное спасибо руководителям за это и за то, что даже в условиях войны позволяют нам заниматься своим любимым делом, понимая его важность.

А откуда вы черпаете информацию об изваяниях?

Около 30% информации взяли из тех научных материалов, которые уже опубликованы или которые по нашим запросам прислали нам коллеги. А остальные примерно 70% ‒ это информация, добытая собственноручно. Ради нее я объехал множество регионов, где сохранилось тюркское культурное наследие. Бывал в Китае, Монголии, Казахстане, Туркменистане, Турции, Египте, Болгарии, Литве... Конечно же, исследовал многие регионы Украины и России, по которым кочевали кипчаки-половцы. В России это, прежде всего ‒ северный Кавказ, Ростовская область, Ставропольский и Краснодарский края.

Ездил в места, где есть каменные изваяния, не только во время командировок, но и все свои отпуска в последние годы полностью посвящал их поиску и исследованию. Ради них не раз забирался в такую глухомань, что приходилось ночевать в стогу сена или вообще под открытым небом. Но к таким трудностям я давно привык, бывая в экспедициях. Для меня это нормальный образ жизни. И ее смысл.

Сергей ГОЛОХА

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦

Такой прогноз сделал заведующий отделом археологии истфака Донецкого национального университета Александр Евглевский

Речь – о средневековых каменных курганных бабах тюркского происхождения. Впрочем, слова «баба» по отношению к этим памятникам старины Евглевский предпочитает избегать. Говорит, что оно не то чтобы для памятника обидное, но не вполне верное. «Каменное изваяние» – правильнее. Я обещала это учесть, но все же трудно расстаться вмиг с давней привычкой. Даже один из ростовских коллег Евглевского сообщил мне, что тот занимается переписью каменных баб Ростовской области.

Зачем их переписывать? Для каталога. Что это будет за каталог, рассказывает сам Евглевский:

– Этот каталог я задумал лет десять назад и все это время собирал для него материал. А войти в каталог должны тюркские средневековые изваяния всей Евразии: от Монголии и Китая до Болгарии. Это – колоссальное количество информации, труднейшая задача. Коллеги уговаривали сузить охват территории, но не уговорили. Если задуманное удастся осуществить, а наш маленький коллектив работает без надежды на спонсорскую помощь, вкладывая в этот проект собственные сбережения, это будет многотомный каталог. В идеале – 15 томов по 500 страниц каждый: изображение каменных изваяний и их описание. Такой полный каталог этого наследия евразийских степей средневековья не издавался еще ни в одной стране.

Если Евглевскому и его сотрудникам не помешает война на Донбассе, первый том выйдет уже скоро. Он познакомит с каменными тюркскими изваяниями Ростовской области.

Вообще во всей евразийской степи наибольшая плотность тюркского «каменного населения» приходится, по словам Евглевского, как раз на Ростовскую и Донецкую области. А еще точнее – на их южные части. Понравились эти места пришедшим сюда в ХI веке кочевникам-кипчакам. Облюбовали они их, останавливались здесь на зимовку. Да и до кипчаков приходили на эту территорию другие азиатские кочевники, и их пребывание тоже было отмечено установкой каменных изваяний.

– Александр Викторович, я знаю, что мои земляки спрашивают у вас, какая из каменных баб Ростовской области самая-самая… Что отвечаете?

– На это трудно ответить, поскольку одна удивляет одним, другая – другим. В коллекции музея-заповедника «Танаис» есть маленькое каменное изваяние, к тому же – изрядно побитое, но зато там такие глаза и, особенно, бровки, которые нигде больше мне не встречались. Очень хорошо проработанные мастером, просто замечательные. А в Азовском музее-заповеднике – каменное изваяние, на котором изображены сразу четыре гривны. Даже изваяние с тремя гривнами – это большая редкость. А тут – целых четыре…

Если бы машина времени перенесла нас почти на тысячу лет назад, в ту донскую степь, о которой рассказывает Евглевский, мы могли бы наблюдать следующую картину.

К каменной бабе подходит степняк и наносит ей каким-то предметом сокрушительный удар. Но как же культивируемое древними почитание предков,– ведь эта баба наверняка изваяна в честь кого-то из них… И почему соплеменники не остановят святотатца, а спокойно наблюдают за этой сценой и, возможно, еще ему и помогают?.. 

– То, что нам могло бы показаться вандализмом, на самом деле было обрядом, – объясняет Евглевский. – Когда человек умирал, соплеменники ваяли из камня антропоморфное изображение, предоставляя душе умершего переселиться в эту фигуру. Они были уверены, что она будет находиться не в груди, возле предполагаемого сердца, а в голове.

Проходил некий определенный срок, и, чтобы освободить душу, голову изваяния разбивали. А если камень был очень тверд, могли в тех же целях стесать «лицо».

Но есть большая загадка: почему одни изваяния разрушали, а другие – нет? Существует гипотеза, связывающая эти действия с социальным статусом: изваяния бедных людей разрушали, тогда как изваяния богатых продолжали стоять на кургане. Однако у меня есть факты, заставляющие в этом усомниться.

– А могли богатые кочевники, как египетские фараоны, сами озадачиться тем, каким будет их последний приют? Скажем, заказать для себя у камнереза то изваяние, которое будет возвышаться на кургане, где упокоятся их бренные останки?

– Полностью отвергнуть такое предположение нельзя, но подтверждающих его фактов нет, и я думаю, что подобное в евразийских степях не практиковалось.

– Известно, что древние греки многие свои статуи раскрашивали. В средневековой евразийской и, в частности, в нашей донской степи можно было повстречать раскрашенные каменные изваяния?

– Здесь можно было увидеть каменные изваяния с накрашенными губами, нарумяненными щеками. Также изваяния украшали с помощью тканей.

– А почему у каменных баб короткие в сравнении с туловищем ноги? Это связано с тогдашним степным идеалом красоты?

– Это художественный прием мастера, в задачу которого не входило копировать пропорции человеческого тела. Зрительный и эмоциональный акцент делался на другое.

– В разговоре с нашими музейщиками вы обмолвились, что каменные изваяния – это боль вашего сердца. Но почему – боль?

– Так ведь разрушаются! Множество их погибло в войнах, было разрушено религиозными фанатиками последующих эпох, современными вандалами. Но и будущность тех, которые дожили до наших дней, гордо называются памятниками истории и культуры, вызывает огромную тревогу. Особенно изваяний из песчаника и ракушечника, хотя и судьба гранитных тоже тревожит. Их губят резкие перепады температур, кислотные дожди, выхлопные газы. Их уродуют и разрушают мхи и лишайники.

Эта ситуация усугубилась в последние тридцать лет. Еще немного – и древние каменные изваяния непоправимо растрескаются, раскрошатся, утратят свои неповторимые черты.

– Им требуется неотложная помощь реставраторов?

– Мне известны случаи, когда недостаточно квалифицированные реставраторы скорее вредили изваяниям, чем их спасали.

– Что же делать? Как уберечь наших каменных баб от разрушений?

– Этим изваяниям нужна крыша над головой. Ну хотя бы навес. Существует хорошая практика помещения каменных изваяний в лапидарии из оргстекла. Это не так уж затратно. Сохранение средневекового наследия евразийских степей того стоит.

Марина Каминская

♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦